Твёрдо ступая босыми ногами, граф Раймунд пересёк площадь, подошёл к Милону и опустился перед ним на колени, склонив голову так, что волосы закрыли лицо.
– Ваше высокопреосвященство, я молю о пощаде! – громко и раздельно произнёс он.
Легат протянул руку. Из-за спины у него выступил монах и подал верёвку, которую Милон накинул на шею кающемуся. Низкорослый легат дёрнул за верёвку, Раймунд послушно встал и пошёл в церковь. Милон шёл следом, хлеща графа розгами по плечам.
– За ними! – скомандовал Георгий Васильевич.
В главном нефе храма было прохладно, царил полумрак. Низкий свод, опирающийся на громадные столбы, нависал над головой, давил тупой каменной мощью. Ольга тихонько взяла меня за руку. Процессия торжественно прошла к алтарю, свернула в боковой неф и по узкой лестнице спустилась в крипту.[6] Если в храме было прохладно, то здесь царил самый настоящий холод, промозглый и сырой. Крипту освещали только шатающиеся огоньки свечей в руках монахов. Милон подвёл графа к глубокой арочной нише в стене. Немного выше уровня пола лежала каменная могильная плита. Раймунд упал на колени, потом распростёрся на плите и начал громко молиться. Опустились на колени и монахи, стоять остался только Милон.
– Это могила Пьера де Кастельно? – спросила Ольга.
– Да, – ответил дьявол. – Теперь все видят, что справедливый суд свершился, а память убиенного легата отомщена. Пойдёмте на улицу. Финал представления состоится там.
Через некоторое время из церкви показался граф Раймунд в сопровождении Милона, уже без верёвки на шее. Раймунд встал на колени перед аналоем, Милон простёр над ним руку с крестом и громко сказал:
– Именем господина папы Иннокентия III я отпускаю твои прегрешения и возвращаю в лоно Святой Церкви.
Раймунд поцеловал крест. Павел видел, что лицо его залито слезами, но вот были то слёзы раскаяния или унижения?
Монах подал графу грамоту, тот развернул её, вышел вперёд и стал громко читать:
«Во имя Господа Бога. Да будет ведомо всем, что в лето от воплощения Господня 1209, месяца июня, в двенадцатый год первосвященства господина папы Иннокентия III; четырнадцатый день июльских календ, я, Раймунд, герцог Нарбо, граф Тулузы, маркиз Прованса, перед находящимися здесь святыми мощами, дарами Христовыми и древом честного креста, положа руку на святое Евангелие Господне, клянусь отныне повиноваться всем приказанием папы и вашим, учитель Милон, нотарий[7] господина папы и легат Святого Апостольского Престола, а равно и всякого другого легата или нунция Апостольского Престола относительно статей всех вообще и каждой порознь, за которые я отлучён папой ли, легатами ли его, или самым законом. Сим обещаюсь, что чистосердечно исполню всё, что будет приказано мне самим папой и его посланиями по предмету всех упомянутых статей, а особенно следующих, которые называю:
В том, что когда другие клялись соблюдать мир, я, как говорили, отказался от клятвы.
В том, что я, как считали, не хранил обещаний, которые дал относительно изгнания еретиков, и их последователей.
В том, что, как полагали, я всегда потворствовал еретикам.
В том, что всегда считался подозрительным в вере.
В том, что содержал шайки разбойников.
В том, что, как считали, нарушал дни поста, праздников и четыредесятницы,[8] которые должны ознаменовываться спокойствием.
В том, что не хотел оказывать справедливости моим врагам, когда они предлагали мир.
В том, что поручал иудеям общественные должности.
В том, что заподозрен в убийстве Пьера де Кастельно блаженной памяти, преимущественно потому, что впоследствии я укрыл убийцу.