– Как ты понял, что дети? Следы увидел?

– Нет, просто детей всегда тянет залезть в какую-нибудь ж…

Последние его слова унес резкий порыв ветра, рванувший в сторону чащи и всколыхнувший шелестящее море листвы. Решительно зашагав по тропинке, Аспис подсвечивал себе путь и иногда оборачивался по сторонам. Свет его фонарика скакал под ногами и по стволам деревьев. Тяжело вздохнув, я в последний раз обернулся на наш минивэн и двинулся следом.

– Интересно, тут водятся медведи? – вслух предположил я, обдавая кусты ярким электрическим светом.

– Вот.

– Медведь?

– Дурак. – Аспис схватил меня за плечо и решительно указал рукой впереди себя. – Мастерская.

– Господи, ну и халабуда.

Впереди возвышался небольшой кирпичный дом с выбитыми окнами и расписанными баллончиками стенами. Здание явно проигрывало бой дикой природе – по стенам растягивались плотные покрывала мха, на крышу облокачивались деревья, а вокруг тут и там торчали кустарники и папоротник.

– Не наврал, – пробормотал Аспис и, осторожно перешагнув через замшелое старое дерево, двинулся в сторону мастерской. – Давай ее осмотрим.

В пыльном влажном полумраке мастерской время словно замерло. В полуразбитые пыльные окна давно не заглядывал солнечный свет. Когда-то белые стены покрылись паутиной и разводами сырости.

Я посветил вперед. В центре мастерской стоял массивный стол, на котором были разбросаны сломанные ветки, листья, засохшие тюбики краски. Рядом изломанным скелетом покосился старый мольберт. Вдоль стен были расставлены стеллажи и шкафы, давно пустые и разграбленные, пол усеяли куски мятой бумаги, огрызки карандашей и уголь. В углу я заметил старую прохудившуюся кровать, придвинутую к стене. Пахло плесенью, старой краской и пылью.

Когда-то здесь творил талантливый художник. Однако теперь на искусство навалился груз времени, безжалостно раздавив и предав келью забвению.

Аспис проверил уведомление на телефоне. Я напряженно наблюдал за его мрачным лицом.

– Белозеров пишет, что у жены начинается агония. – Он покачал головой и поджал губы. – Времени нет, нужно думать быстрее.

Я вцепился зубами в ноготь большого пальца и прикусил, словно это должно было позволить быстрее соображать. Аспис упер руки в бока и молча впился взглядом в облезший потолок.

– Итак, что мы имеем? – Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. – Аристов убил Алину, будучи одержимым ей. Написал ее портрет. Девушка после смерти разбила зеркало изнутри, словно пытаясь выбраться. Выводы?

– Меня тошнит.

– Блестящие выводы. – Он глянул на меня, нахмурив брови. – Ты в порядке?

– А ты не чувствуешь? – Я поморщился. – Пахнет ужасно. Тут как будто что-то давно умерло и разложилось.

– Да, похоже на то…

Наши взгляды встретились, и в них грозовой вспышкой мелькнуло осознание.

– Вот же черт! – выдохнул я и бросился к стеллажам. – Она где-то здесь! Аспис, время уходит, где нам искать?!

– Не паникуй. Напомни, что ты видел в зеркале.

Я напрягся, пытаясь воскресить картинку перед глазами. Истлевшее платье, тонкие руки и надрывный крик. Что же там было позади нее…

– Доски! – внезапно заорал я настолько громко, что Аспис вздрогнул всем телом. – Неровные истертые доски!

Он быстро кивнул и заозирался по сторонам. Чтобы облегчить поиски, я положил фонарь на одну из стоек, и его электрический луч осветил большую часть тесной комнаты.

Обрушив на пол здоровенный стеллаж, Аспис громко выругался, обнаружив, что стена за шкафом была каменной, а не дощатой. Продолжая громить избушку, переворачивая пустые сундуки, стол и стулья, он ругался, на чем свет стоит. Я отошел в угол комнаты и невидящим взглядом смотрел себе под ноги, пытаясь воскресить в памяти то место, где была заперта Алина.