Последний шедевр Алесто Нойманн

Ольге не спалось. Поправив маску для сна, она перевернулась на спину и поморщилась, когда супруг снова раскатисто всхрапнул. Вернувшись с аукциона, Белозеров повесил купленную картину над камином и, даже не ужиная, отправился в спать. На аукционах всегда захватывающе, хорошо кормят и можно набрать картин на несколько сотен тысяч рублей. Хорошо, что семейный бюджет позволял. Отчего бы не заснуть как убитый, когда пополнил коллекцию?

Белозерова вспомнила, что в аптечке осталось еще немного снотворного. Летние ночи не обходились без стакана воды и пары таблеток, поэтому Ольга лениво приподняла маску и замерла. Внутренности словно стянуло холодным жгутом.

Ольга Белозерова никогда не верила в проклятия, ведьм и чудовищ. Не верила, потому что надеялась никогда в жизни с ними не встретиться. Сейчас же у нее перехватило дыхание, сердце лихорадочно заколотилось в груди.

Подле ее кровати стояла темная женская фигура, печально опустив глаза и кончиками полупрозрачных пальцев держась за юбку длинного рваного платья. Ольга с силой зажмурилась и снова распахнула глаза. Подол платья незнакомки оставался неподвижным, хотя в окно задувал крепкий летний ветер, сквозняком проносившийся по всей комнате.

Внезапно незнакомка подняла глаза. Ничего людского в этом взгляде не было. Потусторонний мрак, ужас и нечеловеческая скорбь.

Ольга закричала.

Запах краски ударил в нос, и меня передернуло. Черный бархат темноты, ядовитые пары с палитры, от каждого вздоха сводившие грудную клетку. Я тщетно попытался пошевелить одеревеневшими мускулами. Кое-как поднявшись, бросился вперед, но внезапно ударился в невидимую глухую стену.

– Черт!

В глаза лез и нос лез ядовитый запах. Отойдя назад, я с разбега ударился в препятствие, недоступное глазу. Еще и еще, пока не начал болеть плечевой сустав, который, скорее всего, оказался выбит.

– Помогите! – сдавленно закричал я в полную темноту.

Легкие продолжали наполняться насыщенным запахом краски, от него кружилась голова и подкашивались ноги. Однако я настойчиво продолжал колотиться плечом в невидимую стену.

Плечо хрустнуло, и я завалился навзничь. Голова шла кругом. Время словно остановилось. Грудная клетка подрагивала, я старался вдохнуть, но не мог.

Где-то вдалеке я заметил чью-то руку, но голова уже слишком отяжелела, чтобы ее поднять. Перед глазами метались черные мушки.

– Гарри!

Очень знакомый голос…

– Гарри, поднимайся! – Крепкая хватка длинных пальцев сомкнулась возле моего здорового предплечья. – Ты слышишь меня?!

Я не ответил, моя голова болталась из стороны в сторону как у тряпичной куклы.

– Гарри, проснись! Гарри!

Я же вроде бы не сплю… Тогда к чему это…

– Гарри, ты опять пил?!

Я сел и распахнул глаза. Никакого черного цвета и ядовитого безумия красок. Это наш автодом, в котором я, скорее всего, заснул пару часов назад. Зашторенные окна, гора бумаг на столике, пара глянцевых журналов, валяющихся на полу.

И мой друг Аспис, который вытащил меня из жуткого сновидения. Вот он во плоти, я не сплю. Такой, каким я его помню в осязаемой реальности. Неестественно-черные мрачные глаза на бледном лице, четко очерченные скулы, худощавое телосложение и исполинский рост. И снова этот недовольный осуждающий взгляд, который посещает его лицо, когда я совершаю очередную глупость.

Да, это определенно единственный оставшийся в живых человек, которого я могу назвать своей семьей.

– Очнулся, – прохладно констатировал он.

– Это ты меня звал? – растерянно спросил я.

– А ты видишь тут кого-то еще?

Я потер лицо рукой и с трудом уселся на кровати. Голова все еще кружилась, словно яд продолжал разливаться по телу.

– Ты давно вернулся? – тихо спросил я. – Мы же вроде договаривались стучаться.

– Я подозревал, что, если ты не впустил меня с седьмого пинка в дверь, значит что-то случилось.

– Понял, не ворчи.

Аспис вздохнул и поднялся с кровати. Остановившись посреди комнаты, он подобрал пустую бутылку и обертки из-под чипсов, после чего отправил их в мусорное ведро.

– Прости за беспорядок, – виновато сказал я. – Мне следовало убраться.

– Хорошо, что ты это осознаешь.

Все происходило словно в тумане. Словно яд еще не рассеялся. Я попытался проморгаться, чтобы наваждение отступило. Чтобы окончательно заземлиться, полез в карман и нащупал успокаивающий прохладный металл золотых карманных часов с резной крышкой. Подарок моего отца. Пускай часы были сломаны и никогда не шли, но я не расставался с ними ни на день.

– Похмелье мучает? – спросил Аспис. – Вид у тебя отвратительный.

– Мне снова снился кошмар с черной комнатой и ядовитым запахом.

Этот кошмар почему-то повторялся из раза в раз, хотя я не мог понять, зачем он за мной гоняется.

– Опять? – насторожено переспросил Аспис.

– Ага. Всё как обычно.

– Бедная твоя психика…

– Если бы не ты, у меня бы вообще никакой психики не осталось.

Я щелкнул крышкой часов, в который раз задумчиво осматривая гравировку, выведенную на внутренней стороне.

«Амфора – символ, поглощающий истину сердца».

Лучше бы там было написано что-то вроде: «держись, сынок, так плохо вечно быть не может». У творческих людей всегда мозги набекрень, отец не стал исключением.

Моя мама умерла, когда я был еще совсем маленьким, а отца не стало, когда мне исполнилось шестнадцать. Талантливый художник и преподаватель истории искусств, он постоянно работал на археологических раскопках, жертвовал деньги проектам, писал картины и путешествовал. Однажды его жизнь забрало проклятое полотно. Я узнал об этом от Асписа, который был в курсе, что мой папа занимается загадочными и опасными артефактами.

Аспис был близким другом и коллегой моего отца. И, хотя я ни разу не слышал, чтобы отец о нем рассказывал, Аспис уже давно пообещал ему обо мне позаботиться, если что-то случится. Как будто папа что-то предчувствовал. Опекунство оформлять не пришлось, возраст позволял самостоятельно принять решение продолжить дело отца и переехать к Аспису, чтобы работать с ним в команде. После того, что я узнал о смерти родителя, сомнений не осталось, я твердо решил найти проклятую картину, которая его погубила. Квартиру родителей я продал, чтобы появились деньги на первое время.

Аспис пронес меня через горе, помог мне выжить, когда я потерял всё. И сейчас он помогал найти то полотно, которое убило самого родного моего человека.

– Ты в порядке?

– А… – Я вынырнул из раздумий. – Да, я в порядке. Больше на ночь пить не буду.

– Вообще больше не пей.

Наш разговор прервало уведомление, громко свистнувшее на всю комнату. Аспис достал телефон из кармана и тихо ругнулся себе под нос.

– Что там? – спросил я.

– Какая-то Белозерова спрашивает, почему у нас такие странные имена, – устало пробормотал он. – Не фокусники ли мы.

– А напиши, что фокусники.

– Угу. – Аспис принялся набирать ответ.

– Что ты ей ответил?

– Что ты алкоголик.

– Старый зануда, – пробурчал я.

Хотя это неправда. Аспису было чуть за сорок. По сравнению с моими двадцатью тремя годами, конечно, гораздо солиднее, но он иногда вел себя как самый настоящий брюзгливый дед.

– Я сказал, что мы сменили имена уже очень давно. – Он заблокировал телефон и устало потер глаза длинными пальцами. – Каждому второму приходится это объяснять.

– Помнишь, когда мы в деревне были? Нас чуть не побили.

– Это тебя чуть не побили. А мне пришлось разбираться с последствиями.

Я хихикнул. Привыкнуть к новому имени было не настолько сложно. Сложнее слышать, насколько сильно мой новый псевдоним контрастирует с жившими вокруг Ванями и Наташами. С настоящими именами жить было намного опаснее. Имя – мощнейшая энергетическая печать, за которую могло бы зацепиться любое проклятие. Так всегда говорил мой отец. Так же считал и Аспис, которому казалось, что его кодовое имя был с ним всю его жизнь. Поэтому пришлось менять все документы и забывать, как назвали мама с папой. Даже в одиночестве мы обращались друг к другу по псевдонимам, чтобы привычка вросла корнями в голову.

Снова пискнуло уведомление. Аспис устало поднял телефон и скривился.

– Пишет, что нужна помощь.

– С чем?

– Она не отчиталась. – Он заблокировал телефон и снова устало вздохнул. – Просто сказала, что нужно срочно приехать.

– Она точно знает, по какой мы специальности?

– Подозреваю, что да, – спокойно ответил Аспис. – Сильно напугана. Писала с кучей опечаток, хотя, судя по профилю в социальной сети, довольно состоятельная и с хорошим образованием. Вероятнее всего, торопилась и очень волновалась.

– Ты готов вести вэн? – осторожно спросил я. – Путь наверняка неблизкий.

– А ты… – Аспис схватил со стола путеводитель по современному искусству и запустил его в меня. Книжка порхнула над головой, громко хлопнув страницами. – Зачем… – Еще одна книга пролетела мимо. За ней просвистел дневник наблюдений. – Опять пил, если тебе за руль?!

Пока книги летали по комнате, я демонстративно пригнулся, закрыв голову руками. Когда Аспис снова успокоился и подпер подбородок руками, я тихо засмеялся.

– Ну, прости, дружище.

– Да иди ты, – мрачно отозвался он. – Осточертел до беса со своим пивом. Собирайся. Мы уезжаем.

Сложив навес и прибрав складной столик обратно в фургон, я еще раз проверил наличие воды, газа и топлива. Усевшись на пассажирское сиденье и устало кивнув, всем видом показал, что мы ничего не забыли и можно ехать. Аспис молча повернул ключ зажигания, и наш автодом выехал с небольшой поляны неподалеку от шоссе.