– Тогда зачем вам ввязываться во всё это?

– Мы не работаем на Лумора, и не сотрудничаем с ним. Он может так думать, но у нас свои интересы. Всем нужна власть, Грэй, но нам больше нужны земли. Чернокрылые раскиданы по миру, и обречены бродить по ней без своего гнезда до скончания времен, и всё потому что когда-то мы отказались служить королю, который не мог понять, что они не наемные убийцы.

– Ты говоришь, как один из них. Это странно слышать, зная, что ты безродный.

– Тебе легко говорить. Только взглянув на тебя, я вижу волчью стаю на севере, я бы даже не удивился, если бы ты был бастардом какого-нибудь из близких родственников Лорда, до того ты серый. А я слишком долго прожил без семьи и без дома, и ещё дольше с бездомной семьей. Чернокрылые дали мне всё что могли, и я поступлю также, если потребуется. Ты хоть понимаешь, что такое семья? Разве тебе не нравилось быть полноправным членом клана? Видимо нет, раз ты здесь.

– Несмотря на обряд, у меня почти не было шансов обрести высокий статус дома. Я почти так же безроден, как и ты. Многие из северян имеют специфическую внешность, человек, что бывал в Синехоре, это знает.

– Я не хотел тебя обидеть, Грэй. Я думал, что мы просто разговариваем. – Спокойно ответил Раст. – Мой Каавран опекает тебя как собственного сына, за падший с твоей головы волос я рискую своей шеей, а я всё не могу понять почему. Так расскажи мне свою историю.

– Она менее интересна, чем твоя, Раст. Я боюсь утомить тебя.

– Если ты не хочешь рассказывать, я не могу тебя заставить. Но мой клан знает всё.

– О я не сомневаюсь в этом. Но если кто-то шпионил за мной, то, наверное, умер со скуки за этим занятием.

– Или был сожран Кузури. – Засмеялся он.

– Или так. – Улыбнулся я.

Или так. Я постоянно передвигался, и оседал на одном месте нечасто, и только зимой. Если кто-то и правда хотел бы за мной по шпионить или найти меня, ему пришлось бы несладко. Даже вороны не видят всего.

Еще некоторое время мы провели в беседах, пока на в дверь Раста на начали неистово стучать.

– Мы и так засиделись сегодня, Грэй, пожалуй, пора ложиться спать. Час снов не просто так назван.

… Все последние дни я провел без толку, бесцельно шатаясь по лагерю, объедаясь пять раз в день, и беседуя с Чернокрылым по вечерам.

День я проводил, наблюдая за раскопками и работой установки, устройства массивного, доселе которого я не встречал.

Бур представлял из себя длинный конусообразный стержень, похожий на перьевую ручку, который покоился на деревянных сбитых козлах, и общая его конструкция напоминала таран на стойках. Конец бура был острый и крепился отдельно, пластины с выступами цеплялись один за другой, как шестеренки, и сделано это было специально, чтобы рабочие могли привести его в действие. Он работал по принципу подъемника врат, где страже приходилось крутить большой ворот, чтобы поднять или опустить железные колья. Здесь же торчали шесть ручек, по три с каждой стороны, которые нужно было вращать всем вместе, дабы добить неподдающуюся стену.

Рабочие синхронно проворачивали вороты, и это было похоже на гребцов в лодке, – работа тяжелая, а преграда, в свою очередь, отказывалась рушиться, осыпаясь медленно и нехотя.

К вечеру я возвращался в лагерь, чтобы посидеть в избе Раста, который давеча повредил ногу, производя вечерний обход. Некое креветочное существо, морской жук, цапнул его за голень, выпрыгнув из песка, и теперь нога его распухла и болела неимоверно. Лекарь сказал, что опасаться за жизнь не стоит, но храмота может остаться на всю жизнь. Раст же не унывал, то и дело пытался пройтись по лагерю с самодельным костылём, и как часто говорил, сильнее маялся от безделья, чем от боли.