– И что? Главное, как он живёт сейчас. А сейчас он зависит от своего… Седого. И ещё какие-то байки про отшельников рассказывает. На кой чёрт бы нормальный человек к ним совался?

– Мало ли…

– Изменился он с тех пор, как мы в последний раз виделись, причём в худшую сторону. Я от него не ожидал, – Виктор зашагал по пыльной дороге. Стефан не был с ним согласен ни капли, но решил не спорить, – ему это стало неинтересно.

Амелия не сказала ничего.

– Пару километров пройдём по дороге, а потом свернём на прямой путь, – сказал Вик. – Часа через три – четыре, если не будет проблем, дойдём до посёлка. Там и заночуем. А утром каждый пойдёт своей дорогой, – добавил он, глядя на их спутницу. Та в ответ с готовностью кивнула.

Было около четырёх часов дня. Пыль на дороге больше напоминала раскалённый пепел, но группа всё шла и шла. И ещё сотни обитателей Периметра в этот момент шагали по территории, или пахали землю, а кого-то дожирали крысы, а ещё кто-то по жадности и неопытности сунулся на окраину Второго города, к разрушенной атомной электростанции и теперь брёл, спотыкаясь и чувствуя, что неизлечимо болен острой формой лучевой болезни. Кто-то родился, а кто-то умер. А кто-то родился мёртвым или мутировавшим до такого состояния, в котором не сможет выжить. Такой была жизнь в периметре – здесь человек утратил свой титул хозяина Земли и борется за него снова. Но теперь против него уже не только хищники. Здесь против него – сама природа, словно пытающаяся поквитаться с едва по своей глупости не уничтожившими планету мартышками.

Раскалённое солнце гасло где-то в деревьях, что были у них за спиной, а трава и кусты становились темнее и страшнее с каждой минутой. Любой шорох пугал – теперь они во власти сумерек. Хрустнула ветка дуба, встрепенулась и закричала какая-то птица, а Виктор со спутниками уже пугливо озирались по сторонам в поисках опасности.

– Спокойно, мы уже почти пришли, – подбадривал Вик. – Мы идём на восток, а значит, точно выйдем на дорогу.

И правда, через несколько минут они, с трудом продравшись через заросли смородины, вышли на старый разбитый асфальт.

– И куда теперь? – спросил Стеф.

– Секунду… – Вик достал свою бесценную собственноручно нарисованную карту с пометками и короткими маршрутами, осмотрелся по сторонам, задумался о чём-то, посмотрел в сторону заката и сказал:

– На север. Налево.

Они повернули.

– А долго нам ещё, Вик?

– Около полукилометра до посёлка, по моим расчётам. Тут дорога поворачивает направо.

Но они шли уже минут пятнадцать, а поворота всё не было, как и посёлка. И вот они дошли до точки, где к дороге примыкает ещё одна – грунтовая.

– И что это? – спросил Стеф нетерпеливым тоном.

– Что-что, хрень какая-то, не видишь? Не то что-то тут! – он опять развернул карту. – Карту востока я составлял частично по рассказам, сам тут был всего раза три, поэтому и ориентируюсь плохо! Тут есть несколько грунтовых дорог, одна из них ведёт к заброшенной ферме, другая… Ну, будем считать, что мы вышли к этой. Поэтому поворачиваем назад.

– Назад? Мы шли не в ту сторону?

– Да. И прекрати истерику, я устал не меньше тебя. Ты – то просто идёшь, а мне ещё тебя всю дорогу терпеть. Полтора километра – и мы на месте. Правда, тут можно слегка срезать…

– Нет! – хором выдохнули Стеф и Амелия.

– Что ж, – Вик сложил карту. – Тогда вперёд и с песней, как говаривал Альберт Кудрявый. Пока ещё не совсем стемнело…

Вик, несмотря на протесты Стефа, не разрешил зажечь лампу, чтобы «не палить горючку вхолостую», как он говорил. Всё верно, ведь «экономия должна быть экономной» – другой его любимый афоризм.