Мадрат нахмурился.

– Зачем вам понадобилось выводить из строя свою мыслекамеру? На записи видно, как вы это делаете.

– Так вы везде понатыкали багов? Честное слово, очень нехорошо с вашей стороны. Видите ли, у меня была микрокопия, принадлежащая профессору Аллигану с записью нашего совместного труда над одной небольшой проблемкой. Мне был нужен момент из этой записи. Я хотел использовать свою мыслекамеру для чтения микрокопий профа, но только испортил её и пришлось идти за профессорской.

– Что вы дурака корчите!– вскипел Мадрат. – Я прекрасно знаю, что на чужой мыслекамере практически невозможно воспроизвести свои микрокопии. И наоборот.

– Да будет вам известно, что резонаторы частот наших мыслекамер отличались всего на несколько ангстрем, и небольшое дополнение к резонатору давало желаемый эффект. Поэтому я и решил попробовать, а у меня не получилось. Но за подобное деяние максимальное наказание – это вычет из зарплаты стоимости оборудования. А меня вдруг упекли в тюрьму, да ещё и проволокли в наручниках по всему зданию. Знаете, несмотря на всю бесполезность этого мероприятия, я всё же подам на вас в суд. Моральный ущерб и всё такое…

Мадрат устало потер подбородок.

– Вы, Морозов, скользкий, как кошмарская амеба. Почему вы стерли запись?

– Я её просмотрел и решил, что она мне больше не понадобится.

– Угу, – задумчиво протянул полковник. – Угу.

– Знаете, у вас очень богатый словарный запас.

– Спасибо. Я вижу вашу проблему в двух видах. Первое: вы – шпион КОП, работавший здесь на Сантане. Борден, чтобы не навлекать на вас подозрение, должен был выкрасть микрокопии, затем передать их вам. Вы, просмотрев запись, поняли бы суть проблемы и спокойно уехали с пересадками куда-нибудь в конфедеративный научно-исследовательский центр. Однако, в этой версии существует несколько натяжек. Например: зачем был нужен лишний связной? Лично мне нравится больше второй вариант, да и вам тоже понравится, я уверен. Вот, послушайте: наши агенты ворвались на почту во время передачи часов из рук в руки. Связник не успел переправить их до места назначения и просто сунул в первую попавшуюся посылку, которая, по несчастью, пришла на ваше имя. Ну как?

Александр недоуменно поднял брови.

– Простите, о каких часах вы говорите? – он был готов валять дурака ещё долго.

Полковник усмехнулся.

– Да, я знаю, что вас на такое не поймаешь (Александр при этом сделал невинное лицо). В часах были спрятаны микрокопии, которые вы каким-то образом нашли, а прочитав их, поняли, что из-за этих сведений и убили профессора Аллигана. И стерли всё. По-моему, во втором варианте вы выглядите гораздо симпатичней?

– По-моему тоже.

– Тогда вы должны нам сказать, что было записано профессором.

– А что, не может быть так, чтобы я был совсем ни при чем?

– Ну-у, вы меня огорчаете. Только так: или-или. Не хотите принять второй вариант, как рабочий? Может, первый является верным, а Морозов?

– Не говорите глупостей, полковник. Я такой же шпион, как и вы. Зачем бы я стал красть микрокопии, если мне было достаточно спросить у профа?

– Потому что Аллиган вам не ответил бы! Кому, как не вам знать, насколько он был скрытным и недоверчивым человеком.

– Но не со мной! Мы же с ним работали целый год над ЧСГП, да я сам ему недавно подал несколько идей…

Александр прикусил язык, но было уже поздно. Он расслабился и совершил непростительную ошибку. Проболтался! Ведь если даже этот сиссианин и не сочтёт, что он в курсе задумок покойного профессора, то поймёт, что ход его мыслей у Александра будет ближе, чем у кого-либо. Проклятье! В самом лучшем случае Морозова ожидает жизнь под полным надзором СБ! В худшем – конвертер! Полковник поймал его, как несмышлёныша. "Ты персейский осел!"– мысленно обругал он сам себя.