– Мой генерал, эта оперативная игра велась несколько месяцев, и вот наконец-то нам будет чем уколоть немцев. Все свои делишки с большевиками они прокрутили лихо и с размахом. Я не уверен, что, оплачивая оппозицию в России, они рассчитывали получить именно такой результат – враждебную страну. Скорее всего их цели ограничивались выводом России из войны.

– Знаете, Анри… Возможно, я человек другой закалки. Мой враг всегда передо мной. Я его в бинокль могу рассмотреть. Эти ваши закулисные маневры, без сомнения будут по заслугам оценены во внешней разведке. Вы там тоже в звании полковника?

Подобными вопросами Анри смутить было трудно, он не скрывал, что выполняет поручения 2-го управления[27]. Одесса недаром удостоилась внимания службистов. Если какая-либо европейская спецслужба не имела агентуру или резидента в городе, то можно было считать, что она отстала от реального хода событий минимум на год. Уникальная, раскованная атмосфера портового города позволяла затеряться в числе многочисленных иностранцев, пребывавших там по роду службы или просто так, для прожигания жизни. Сюда стекались потоки информации, совершались сделки, шла торговля секретами – настоящими и не очень.

– Я в звании полковника, мой генерал… – Анри натянуто улыбнулся. Шеф сразу смирился с некоторыми щекотливыми миссиями своего подчиненного, которые он никак не контролировал. Теневая сторона деятельности полковника его официальной миссии никак не мешала, он блестяще руководил штабом.

Спустя два часа пребывания на мостике бригадный генерал Д’Ансельм, испив горячего чая, всё же нарушил гнетущую тишину:

– Полковник…

– У нас есть ещё возможность ждать?

– Нет, Анри.

Фрайденберг вопреки всем правилам приличия и воинской иерархии никак не отреагировал на слова бригадного генерала, а поднял бинокль и пристально стал разглядывать причал порта, на котором толпилась разношерстная публика с багажом. Казалось, в этом муравейнике, колышущейся людской массе, невозможно различить знакомое лицо, но полковник потратил еще десяток минут, всматриваясь в каждого, кто попадал в поле зрения его мощного бинокля… Генерал Д’Ансельм молчал.

Неожиданно резко полковник оторвался от оптики и, повернувшись лицом к командиру, чётко отрапортовал:

– Да, мой генерал! Отдавайте приказ. Я все понимаю. Он не мог опоздать. Что-то произошло.

– Капитан, отзывайте катер. По его прибытии – поднять якоря. Курс на Констанцу, – скомандовал бригадный генерал капитану флагмана.

Катер под французским триколором так и не дождался своего единственного пассажира с жёлтым тонким портфелем…

– Сёмочка, а шо ви думаете за отех шлемазлов[28]в зимних жупанах?

– Мадам Зборовская, я не их папа, шоб за них думать. От них так разит бормотухой и часныком, шо мухи падают замертво за квартал! Шо это за турки? Шо от них можно иметь хорошего?

– Сёмочка, а ви будете их селить?

– Та на чорта нам оте скаженные! У меня что, вид на море!? У меня нет вида на море!

– А если очень попросят?

– Всё. Нумера закрыты! Убытков нам не надо! У меня же люстры венецианского стекла!

– Ой, Сёмочка, я вас умоляю! Видала я те люстры!

– Мадам Зборовская, это наша тайна!

– Сёмочка, ваша мама воспитала-таки правильного сына, дай бог вам хорошую любовницу!

Уже сутки Одесса стояла на ушах в связи с приходом освободителей.

Комбриг Никифор Григорьев эффектно появился в городе со стороны Слободки. В сопровождении кавалерии полковник проследовал на открытом авто по Пушкинской, сорвав аплодисменты и восторженные возгласы. Свой выбор он остановил на гостинице «Бристоль», где занял второй этаж.