– Мне нальёшь большую чашку со сливками…

Маруся вновь издала непонятный звук, теперь больше похожий на неудовольствие. Екатерина Кузьминична зыркнула в сторону прислуги недобрым взглядом:

– Не перечь! За последний месяц я похудела на целый килограмм, так что большую чашку со сливками могу себе позволить.

Когда Маруся удалилась, Кром воззрилась на Исайчева насмешливым взглядом.

– Зачем зря терять время?! Пока эта каракатица ходит туда-сюда, давайте приступим к допросу. Делаю вам замечание, молодой человек, вы пришли к женщине неподготовленным. Прежде чем наносить визиты, следовало поинтересоваться моей биографией. По первому образованию я инженер-механик. Именно в студенческом театре политехнического института меня заметил Юрий Петрович Пивоваров. Посему в технике разбираюсь и знаю, что такое стопор. Далее: в моём репертуаре был спектакль «Вий», где я представляла Панночку. Вы должны знать: Панночка летает в гробу. Я тоже летала над зрительным залом. Механику полёта изучила и знала с закрытыми глазами в отличие от Серёжи. Самолично перед каждым спектаклем проверяла всё ли в порядке с механизмом. Учитывала – труппа театра серпентарий5. Клубок зависти, ненависти к более талантливым и успешным. Здесь всегда приходилось держать ухо востро. И последнее: зачем я приходила к Сергею? Элементарно, Ватсон, попрощаться. Мы были любовниками…

Увидев выражение лица гостя, Екатерина Кузьминична сощурила глазки:

– Хотите сказать, что альянс Галкин-Пугачёва вас не смущает. А мой Кром – Ельник всего лишь с четырнадцатилетней разницей в возрасте шокирует? Вы ханжа, дорогуша! Хотя я к этому привыкла…

– Меня ничего уже не смущает, – взял себя в руки Михаил, – хотя, если честно признаться, маленькое замешательство есть. Вы вроде тогда были замужем?

– Боже мой! – воскликнула Кром, вскинув руки вверх и туда же устремив взор. – Вы всё же интересовались моей биографией! Да! Серёжа играл в моём бенефисе6 и необходимо было единение душ. Но оно навряд ли случилось, если бы мы не относились к плотским забавам проще. Я не мать Тереза и признаю отношения не освящённые браком и не скреплённые на небесах. С моей стороны – забава, у Сергея – ещё одна ступенька в карьере. Вы что же думаете, я не осознаю этого?

В дверь тихонько поскреблись.

– Да входи же ты! – в запале крикнула народная артистка, – давно ждём. В горле пересохло…

Маруся подошла и недовольно шмякнула на стол поднос, слегка расплескав напиток из стакана хозяйки.

– Не ори! – зло буркнула женщина, – Я те чё прислуга?! Будешь орать опять в деревню уеду…

Екатерина Кузьминична с прежним невозмутимым выражением на лице, хлопнула Марусю по мягкому месту и, добавив в голос елея, произнесла:

– Ладно тебе обижаться, тётушка, иди себе, – и, обратив взор на Исайчева, добавила, – вот как-то так… у нас всё просто… угощайтесь… Попьём кофею и после я кое-что расскажу, может пригодиться в расследовании.

Кофе пили молча. Исайчев разглядывал антикварную мебель гостиной, а Екатерина Кузьминична его. Взгляд актрисы был слишком оценивающим, Михаилу стало неловко. Допив напиток, Исайчев не выдержал, спросил чуть улыбнувшись:

– Ну и как я вам? Понравился или ничего особенного?

Народная артистка резко вскинула голову, прогоняя со лба упавший локон, и гость поразился её изменениям. От медлительности, сдержанности эмоций не осталось следа.

– Если бы вернуть годочков двадцать, – воскликнула Кром, – я бы с вами замутила… замутила… вы прекрасный экземпляр! Двигайте кресло ближе, пошушукаемся. Люблю, знаете ли, посплетничать, косточки перемыть. Большое удовольствие получаю…