Она смотрит на меня со смесью разочарования и… Беспокойства? Нет, мы говорим об Эльвире. О женщине, похожей на непоколебимую крепость, как называют ее здешние. Не может быть, чтобы она беспокоилась о моем благополучии. Даже если мы знаем друг друга уже…

– …Скажи мне, как давно мы знакомы, пташка? – вопрошаю я, усталость сквозит в моем голосе.

– Не смей даже говорить мне, что ты уже пропил и всю свою память!

– Ты не можешь просто ответить?! – рычу в сердцах я, закатывая глаза.

Отбросив губку в раковину с несколько излишней экспрессией, Эльвира хмурится. Может, она тоже не помнит всего этого, как и я? Возможно… я не единственный, кто чувствует, что не вписывается в окружающую среду?

Но нет. Она встряхивает волосами угольного оттенка, видимо, прогоняя думы, и устремляется прочь.

Я остаюсь один.

Я всегда ощущал себя чужаком в этом дождливом городе. Мои способности к иному сбору жатвы, когда я освобождаю души на алтаре, а не отправляю их через Лету в вечный цикл мучительных перерождений на Восьми Землях, – Орден считает диверсионным и опасным для их деятельности. Ведь если души не будут направлены обратно в цикл, исчезнет смысл существования всего нашего мироустройства – нашей мерности. И тогда ни Орден Дахмы, ни даже Совет Великих Восьми не смогут никого контролировать. Ведь если люди прознают, что контракт со жнецом и смерть – всего лишь иллюзия выхода, – приманка для желающих вырваться. Кто же тогда захочет подчиниться власти и остаться в этом мире перевернутой восьмерки – лже-вечности?…

В слабо освещенной спальне, в воздухе висела тягучая безысходность, я лежал на стылом полу, мое тело содрогалось от усталости и опьянения. Пять пустых бутылок вина – мои спутники в этой ночи, валялись рядом. Жнецы никогда не пьянеют, хотя.... Хотел бы я пофантазировать, как бы я это ощущал.

Я дошел до конца – за мной по пятам шли патрульные спайдеры, жаждущие взыскать долг со всех тайно освобожденных мною за три года душ.

Иллюзия реальности, словно искусно сплетенная паутина, опутывала всех нас, загоняя в ловушку танца подобострастия и раболепия. Я ненавидел все это.

Спотыкаясь, я направился к душевой кабинке. Моя ступня наткнулась на груду писем, разбросанных по полу. Обычно я не обращал на них никакого внимания, воспринимая их как отбросы забытой жизни. Жизни, к которой я никогда не смогу вернуться. Но сегодня, в самый мрачный момент, что-то привлекло мое внимание к единственному красному конверту среди всех остальных – иссиня черных.

Тонкий почерк плясал по бумаге, словно виноградная лоза. Странное чувство охватило меня, когда я взял в руки эту необычную корреспонденцию, манящую меня неведомым смыслом.

Что такого особенного может быть в этом письме среди моря " малодушных" просьб о смерти?

Я отбросил красный конверт на кровать. Меня ждал ледяной душ.

В трактире раздавался смех и звон бокалов, заглушавший всякое подобие штиля. Эльвира с принужденной улыбкой зигзагами пробиралась через заставленные столики, ее напускная веселость едва скрывала усталость. Шумная атмосфера не беспокоила меня, поскольку в эту бессонную ночь я был увлечен только одним – выпивкой.

Поднеся фужер к губам, я сделал глоток янтарной жидкости.

Когда горьковатый вкус виски с нотками шоколада разлился по языку, на моем сером лице промелькнуло удовлетворение. Я был ценителем двух видов искусства – хорошего дорогого алкоголя и женщин, обладающих достаточным интеллектом, чтобы вести увлекательные дискуссии. К сожалению, найти такое сочетание было так же редко, как наткнуться на мифическое существо. Казалось, судьба часто дарила мне только одно, оставляя второе нереализованным.