Следующим неприятным сюрпризом стал Аверин. Инквизитор, как обычно, вышел из машины, чтобы открыть для Кати дверцу. Молча, даже на ее приветствие не ответил. И также молча вернулся за руль и поехал по направлению к Киевскому шоссе. За четыре часа в пути никто из них не произнес ни слова. Только навигатор заботливо подсказывал повороты приятным женским голосом. Катя невольно вспомнила первый день знакомства. Хамоватый и наглый мальчишка нравился ей больше серьезного и хмурого мужчины, неотрывно следящего за дорогой. Такой Максим Аверин напрягал и нервировал еще сильнее.

Но больше всего нервировало приближение к родному селу. Катя сама не заметила, что одной рукой крепко держится за дверцу, а второй вцепилась в ремень безопасности. Столько лет прошло, а ничего не забыто. Ни кровь на руках после убийства кур и козы. Ни кровь на груди после ее убийства.

– Куда дальше? – спросил Аверин, останавливаясь в центре села напротив братской могилы и памятника советским солдатам.

– Налево до упора, затем направо почти до конца, – больше на автомате отозвалась женщина, даже не подумав, что это первые слова, сказанные ей инквизитором.

Машина с жесткой спортивной подвеской ощутимо прыгала на проселочной грунтовой дороге. Почти ничего не изменилось. Те же дома, может, кто-то веранду пристроил, кто-то сайдингом стены обил. Никаких существенных перемен, которые бы могли убрать ощущение возвращения в прошлое.

Нужный дом младший лейтенант нашел без подсказок. Заросший бурьяном сад, покосившийся забор, настолько выцветший и с облупившейся краской, что уже и не поймешь, какого он цвета.

А дом стоял. Стоял величественно и гордо, несмотря на то что построен даже не в прошлом – в позапрошлом веке. На нем никогда не было краски, только обычные грубо обструганные бревна, проконопаченные паклей, крыша из серого шифера, и окна оказались достаточно чистые, не мутные, не запыленные. Ничего в нем не покосилось, не рухнуло, не дрогнуло. Наверное, он пропитался твердостью духа и силой своей хозяйки на многие годы, а то и века вперед. Столетняя старуха, прямая как палка, с туго заплетенной белой косой, шла уверенной походкой, перед которой все расступались. Не выцветшие с возрастом карие глаза с насмешкой смотрели на окружающий мир и людей, пронизывая насквозь. У нее никогда не было трости или клюки, бабка могла дать фору сорокалетним, работала в огороде, ухаживала за скотиной, делала все по дому. Пусть резкие морщины и располосовали ее лицо, они не сделали ведьму старой и дряхлой. Тем удивительнее оказалось увидеть ее высохшее и истощенное тело в гробу…

Катя очнулась от воспоминаний, только почувствовав, что дверь уходит в сторону и тащит ее следом – это инквизитор опять со своей чертовой галантностью. Женщина отстегнула ремень и выпрыгнула самостоятельно, не обратив внимания на поданную руку. Если решил ее игнорировать – пусть игнорирует полностью и во всем.