– Господин подполковник, разрешите вопрос?

Гейман недовольно скривился.

Кто это? Ну конечно, столичную профессуру не обрадовала перспектива самолично брать в руки саперную лопатку.

– Спрашивайте, Аркадий Валерьевич.

– Лев Исаакович, вы что предлагаете и нам с Эдуардом Васильевичем заняться земляными работами? Я, вообще-то, – профессор. Не водитель, не повар и не механик.

– Да, Аркадий Валерьевич, вы все правильно поняли, – перебил профессора Гейман, – спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Но позвольте, Лев Исаакович, мы так не договаривались. Ведь для того и существует охрана, чтобы обеспечивать нашу безопасность. Я буду жаловаться по возвращении в Метрополию. Напишу докладную в Магистрат и на Эмиссара, и на вас лично… за превышение должностных полномочий.

Гейман зловеще усмехнулся.

– Аркадий Валерьевич, вы вообще жить хотите?

Профессор осекся.

– Нет, если вы решили устроить суицид, никто чинить препятствий не собирается. Можете пока погулять по лагерю, подышать свежим пустынным воздухом. В последний раз…

– Лев Исаакович, – профессор побагровел, – сейчас же прекратите паясничать!

– А вы, Аркадий Валерьевич, прекратите саботировать распоряжения заместителя начальника экспедиции.

Профессор побледнел, открыл было рот, чтобы возразить, но видимо, так и не подобрал нужных слов.

А ты на что надеялся, яйцеголовый? Думал, с тобой всю экспедицию будут носиться, как с писанной торбой? На все готовенькое рассчитывал? А вот черта с два!

– Это не саботаж, а грамотное распределение служебных обязанностей, – наконец выдавил из себя профессор.

Гейман пожал плечами:

– Аркадий Валерьевич, хотите жить – берите в руки лопату. Пуля-дура не будет спрашивать, какую должность вы занимаете. А если копать не хотите, то в окоп вас не пустят.

Он внезапно рявкнул во всю глотку:

– Я не пущу!

– Быков говорил что-то о будке ремонтников, – взвизгнул в ответ глава научного совета.

Вот же ленивый сукин сын!

– Хорошо! – Гейман вконец разозлился. Обернулся к сержанту, гаркнул, – автомат!

Тот, не говоря ни слова, снял и протянул свой Калаш.

– Пошли!

– Куда? – растерялся профессор.

Видимо, слухи о расстрелянных перед строем нарушителях дисциплины докатились и до главы научного совета экспедиции. Значит, не зря он заранее позаботился об их распространении.

Гейман непроизвольно поиграл желваками и повторно кивнул в сторону КАМАЗа.

– Аркадий Валерьевич, у меня нет времени пререкаться, пройдемте!

– Эдуард Васильевич тоже пойдет с нами!

– Не возражаю, – недовольно буркнул Гейман, закинул Калаш на плечо и, не оглядываясь, пошагал к грузовику. Не дойдя несколько десятков шагов, рывком сдернул автомат, единым неуловимым движением снял с предохранителя, переключил на стрельбу очередями, взвел затвор и нажал на спусковой крючок. Не особо стараясь целиться, выпустил почти половину рожка в сторону пустой будки.

– Вот ваше укрытие, – снова рявкнул Гейман, от грохота автомата у всех заложило уши, – можете занимать места согласно купленным билетам.

Пристыженный профессор все же поднялся по ступенькам и неуверенно потянул на себя металлическую дверцу. Будка оказалась очень ненадежным укрытием, фактически она была обтянута жестью и не имела бронирования. Автомат прошил тонкие стенки насквозь, раскрасив несколькими десятками небольших отверстий с неровными краями. Профессор зарычал от злости и с силой захлопнул дверцу.

– Аркадий Валерьевич, вы можете подавать жалобу кому угодно, но для этого вам сначала нужно вернуться живым в Метрополию. В этой будке сохранить свою драгоценную шкуру в целости и сохранности вы не сможете. Честно говоря, мне вообще наплевать, доберетесь ли вы до точки назначения или нет. Только необходимость приведения в действие артефакта заставляет меня возиться с вами, как с маленьким ребенком.