– Хитрая Лисица очень мужественный воин, – вкрадчиво начал Дункан. – Он не откажется объяснить безоружному человеку, что говорят победители.

– Они спрашивают, где охотник, знающий лесные тропинки, – на ломаном английском языке ответил Магуа и с неприятным смешком положил руку на листья, которыми была перевязана рана у него на плече. – Ружье Длинного Карабина бьет без промаха, его глаз видит цель и ночью, но даже оно не смогло отнять у Хитрой Лисицы жизнь.

– Лисица храбр. Он сумел дать отпор Длинному Карабину. Лисица мудр. Он не обижается на раны, полученные в битве. Лисица справедлив. Он не станет объявлять войну случайным попутчикам охотника.

– А разве шла война, когда индеец отдыхал под деревом и хотел поесть хлеба? Откуда взялись в кустах ползучие враги? Чей язык говорил о мире, в то время как мысли были о кровавой битве? Разве это Магуа сказал, что томагавк вырыт из земли и что это его рука выкопала боевой топор?

Дункан не решился напомнить врагу о его предательстве, не хотел он и раздражать индейца, пускаясь в оправдания, потому попросту промолчал. Гуроны, заметив, что разговор прервался, принялись громко кричать, показывая на ружье Соколиного Глаза. По их резким жестам нетрудно было догадаться, что они жаждут крови его владельца.

– Слышишь? – равнодушно сказал Магуа. – Гуроны требуют жизнь Длинного Карабина. В противном случае они убьют тех, кто прячет его.

– Длинного Карабина нет. Его уже не догнать.

– Когда бледнолицый умирает, – Лисица холодно улыбнулся, – он думает, что для него наступила минута покоя. Но краснокожие умеют мучить даже тени своих врагов. Где его тело? Гуроны возьмут его скальп.

– Он не умер, он бежал.

Магуа недоверчиво покачал головой.

– Разве он птица и может расправлять крылья? Разве он рыба и умеет плавать, не дыша воздухом? Белый вождь, ты считаешь гуронов глупцами!

– Правда, Длинный Карабин не рыба, но он умеет плавать, – был сдержанный ответ. – Когда он сжег весь свой порох, а глаза гуронов закрыло облако, он уплыл вниз по течению.

– Почему тогда белый вождь остался? – все еще недоверчиво спросил Магуа. – Разве он камень, который падает на дно? Или скальп жжет ему голову? Или он боится плавать в воде?

– Я ничего не боюсь, это мог бы сказать твой убитый товарищ, который упал в водопад! – раздраженно ответил Дункан, не забывая, впрочем, вставлять в речь хвастливые выражения, которые могли возбудить уважение индейца. – Но я считаю, что только трусы бросают женщин.

– Где Великий Змей?

– Он тоже уплыл по течению.

– А Быстроногий Олень?

– Я не знаю, о ком ты говоришь, – ответил Дункан, пользуясь возможностью затянуть разговор.

– Об Ункасе, – ответил Магуа, произнося делаварское имя с нескрываемым отвращением.

– Ты говоришь о молодом делаваре? Он тоже уплыл по течению.

Магуа сразу поверил сказанному и этим доказал, как мало он думал о беглецах. Но его товарищам были нужны именно эти беглецы. С характерным для индейцев терпением они в полном молчании ждали, пока кончится беседа белого пленника и Хитрой Лисицы. Когда Хейворд замолчал, дикари уставились на Магуа. Лисица указал им на реку и перевел содержание разговора с майором, подкрепляя свои слова скупыми жестами.