Алекса зашла к себе, тут её ждала взволнованная Унь. Алекса уже не сдерживая эмоций, бросилась в объятия подруги. «И всё-таки лесбиянка», – подумалось Алексе.

Том сидел на кожанном сиденье лимузина, глаза ещё не привыкли к полутьме, и он не мог узнать тех, кто сидит напротив. Воняло мерзко, не то дешёвым ароматизатором, не то церковным ладаном. Глаза начинали адаптироваться к освещению и контуры лиц начали вырисовываться. Том оторопел, перед ним сидели сам кардинал-распорядитель Ватикана камерарий, отец Гвидо и тот православный епископ, кажется с Кипра, которого в первый день конклава отправили в карцер. Видимо, там он и оставил дар речи, с Томом говорил только камерарий.

– Здравствуйте, месье Болд. Через Д, правильно?

– Здравствуйте, не знаю, как вас величать по сану, святой отец.

– Зовите меня Гвидо, отец Гвидо. Так будет проще.

– Да, действительно проще. Чем обязан, отец Гвидо?

– Ну, во-первых, вам не стоит так волноваться.

– Спасибо, утешили.

– Нас не интересует прошлое, то, что вы подлогом оказались в Ватикане, вместо доктора Брауна.

Том хотел было оправдаться, но камерарий жестом остановил его.

– Забыли. Так же нас не интересует как вы вытянули всю запрещённую информацию из русских профессоров Чука и Гека.

Том понурил голову.

– Так же забыли. Забыли и то, что, используя эту информацию, вы определили дочь в суперсекретную научную миссию.

Том побелел. Это было заметно даже в полумраке.

– Я же говорил, вам не стоит волноваться. Ваша дочь, бесспорно, самый достойный кандидат на участие в миссии. Её рейтинг первый с большим запасом. И именно поэтому мы здесь и беседуем с вами. Нас интересует будущее миссии и будущее вашей дочери Алексы.

– Что я должен сделать?

– Вы неправильно нас поняли. Единственное, что вы должны, так это постараться уверовать, что мы не желаем вашей дочери зла.

– Тогда что?

– Надеюсь, вы помните, какую идею выдвинули в Ватикане и как ваше выступление изменило ход истории?

– Конечно, помню и удивлен, что это ещё кто-то заметил, кроме меня.

– Заметили и сделали нужные выводы, а вот вы – нет.

– Не понимаю, что значит «не сделал выводов»?

– Извините, что вопросом на вопрос. Какова, по-вашему, цель миссии в которой участвует ваша дочь?

– Не понимаю, в чем подвох.

– Подвоха нет.

– Но это всем известно. Отбирается лучший генетический материал и в чистом виде консервируется на орбите, для возможного возобновления рода человеческого.

Киприот прервал обет молчания и съязвил:

– Ага, как Адам и Ева, два раза.

– Не понимаю, к чему вы клоните?

– Какая, по-вашему, связь между вашим посылом, тем, что один вирус должен убить другой, и миссией, в которой участвует ваша дочь?

– Я запутался! Кажется, тут нет никакой связи, миссия – это запасной вариант.

– Вот тут вы и заблуждаетесь! Связь есть, её не может не быть. Миссия – это основной вариант, и миссия – это команда смертников. Их цель – привезти на землю чистый коронавирус для борьбы с вирусом краба.

– Это может быть одной из задач миссии, но почему они смертники?

– Они заразятся и не смогут излечиться.

– Тогда нужно отменить миссию!

– Отменить миссию уже не получится, и ваша дочь будет в ней участвовать, если будет жива. Но мы хотим спасти детей и миссию в целом.

– Как спасти? И, не понимаю, зачем это вам?

– Отвечу по порядку. Спасти можете вы, и мы вам в этом поможем. А зачем это нам? Мы, действительно, хотим сохранить здоровых, а главное, живых миссионеров для возможного возобновления рода человеческого.

– Ага, как Адам и Ева, два раза, – поперхнувшись выдавил Киприот.

Отец Гвидо кивнул:

– Это раз, а второе, мы искренне не хотим позора для великого престола, убивающего детей, ради вероотступничества.