Он любил все уголки, где бывал с Хранителем или по его поручениям. Шэм уже стал наполовину чувствовать себя иным существом. Существом светлым, важным, нужным, а значит, любимым.

Существом, стоящим на двух ногах и обладающим парой чудесных умелых рук, пусть и с семью пальцами. Зато такими руками можно крепче обнимать, удобнее подавать еду, быстрее лечить, а еще здороваться и прощаться.

Он забыл, что эти руки могут быть огромными тяжелыми лапами с беспощадными когтями. А лапы – они не обнимают, а царапают. Не подают еду, а добывают ее. Не лечат, а убивают. И лапы не здороваются и не прощаются.

Шэм забыл свою другую природу. Эта новая природа двуногого Шэма нравилась ему в сотни раз больше.

Вот и сейчас Шэм с охотой и берегливостью напоил, накормил большого глифа, протер его всклокоченные перья. И пока ведмедь пытался облегчить страдания птицы, все три головы глифа лежали с сомкнутыми веками. Он не крокотал, не издавал ни звука. Сердце ведмедя же сжималось от вида рваных ран, ноздри его раздувались, когда он подносил к ним семипалые свои руки в крови и казьминном масле.

Лишь большой глиф уснул, Шэм поспешил, как только мог поспешить, чтобы выполнить следующий наказ старца. Он нашел нужный пакетик, заварил сухую смесь, размешал ее, как и было положено – по часовой стрелке, налил в кружку чай и направился в библиотеку.

Хаос и кверхтормашки застал ведмедь. Книги были свалены с верхних полок и небрежно валялись повсюду. Между этими завалами, оседлав ходячую лестницу, лихо передвигался Хранитель. Он разыскивал что-то между оставшимися на полках томами. Кричал, натыкался на новые, не находил нужное, и книги, что подраненные птицы с распростертыми крыльями-листами, летели вниз и с грохом падали.

– Принес чай, – с готовностью заговорил Шэм и увернулся от пикирующего прямо под его ноги тома, – как просили, Хранитель.

Но старик, видно, позабыл о просьбе, поглощенный своим занятием. Он, не спускаясь с лестницы и не отвлекаясь от выискивания, прокричал Шэму:

– Шэм, где книга о Гневе?

– С замком и с черной обложкой? – на удивление быстро сообразил Шэм, что обычно было не свойственно оборотню в теле человека.

– Да! – Хранитель насторожился и, остановив поиски, обернулся, посмотрев на Шэма с высоты самой высокой книжной полки. Лестница пошатнулась. – Та, о которой болтали норны? – продолжал Шэм. – Что пропадает из всех храмов?

– Ты знаешь, где она? – тон Хранителя поменялся на тревожный, он начал спускаться к ведмедю, подозревая недоброе. – Шэм, только не вздумай говорить сейчас, что ты ее отдал!

– Дал, Хранитель. Книга у Овеллы.

– Овелле? Ты отдал книгу Овелле?! Я наказывал никому не давать книги с верхних полок! – прогремел Хранитель и, забыв о боли, словно не спустился, а разъяренно спрыгнул с лестницы, приземлившись около ошарашенного ведмедя. Поднос в руках Шэма затрясся, да и выпал. На развалившиеся книги и на ковер разлился напиток с разбухшими листиками, уваристыми лепестками и кусочками корешков.

– Хранитель! – Шэм догадался, что сделал что-то не то, и начал спешно убирать все, что уронил, не глядя на разъяренного мудреца. – Шэм дал книгу Овелле, – поставил ведмедь на поднос уцелевшие чайник и кружку. – Она и есть ведь книга, про которую говорят. И норны, и муфли. Нам стало интересно. Овелла любит читать, а Шэму нравится слушать.

Неловкий помощник наконец встал, не решаясь встретиться взглядом с мудрецом. Чайник и кружка на подносе в его руках были целы, но пусты.

– Шэ-э-э-эм! – схватился за голову Хранитель. – Как ты мог?! – загрохотал он. – Глупый Шэм! Скорее к Овелле! Скорее верни сюда книгу!