На Карадже задержались до утра 26 декабря, пока не подошли основные силы. Скобелев, возглавив авангард отряда, продолжил движение до Иметли. На этот раз пришлось спускаться вниз, по страшным кручам вершины Куруджи, вдоль обрыва, по которому была проложена узкая тропа. Внизу пропасть, вверху отвесная скала. Тропа, которой вчера ещё не существовало, устроена была необычным способом. Казаки Кирилова, спешившись, один за другим, лёжа на боку продвигались, до отлого места, более трёх километров. Назад возвращались уже на своих двоих. Так образовался путь, по которому, с трудом, но можно было пройти опасный участок. Затем тропинку доделывали сапёры, а днём по ней двинулся и весь скобелевский отряд. К несчастью, тропа эта хорошо просматривалась со стороны неприятеля – как из села Иметли, так и с деревни Шейнова. Градом посыпались пули. Скобелев приказывает сотнику Дукмасову взять несколько казаков и выбить турок с горы севернее Иметли, откуда вёлся огонь. Это было выполнено с блеском. Не сделав ни единого выстрела, под огнём неприятеля, казаки взобрались на гору и штыками отогнали около сотни турок, двоих взяли в плен и даже частично захватили село Иметли. После этого Скобелев послал занять эту гору роту Углицкого полка, после чего положение спускавшихся войск, стало более безопасным. Но не настолько. Возвращавшийся со Скобелевым с рекогносцировки Куропаткин был серьёзно ранен.

Вот, что вспоминает очевидец боя художник Верещагин: «Передовые войска остановились на привал в ущелье, а Скобелев пошел по обыкновению рекогносцировать дорогу. Он поехал было верхом, но турки, засевшие внизу за скалами, открыли такую пальбу, что пришлось сойти с лошади. С ним был начальник штаба Куропаткин… Турки буквально осыпали нас свинцом… Смотрю, уж тащат назад под руки Куропаткина, бледного как полотно. Он остановился перевести дух за тем же обломком скалы… Пуля ударила его в левую лопатку, скользнула по кости и вышла через спину. Бедняга страшно осунулся и все время просил посмотреть рану и сказать ему по правде, не смертельна ли она… Куропаткину наскоро перевязали рану и потащили на носилках, под надзором ординарца Скобелева, в Габровский госпиталь, назад через Балканы. Он сказал перед уходом:

– Вот вам мой последний совет: выбейте поскорее этих турок во что бы то ни стало, иначе они перегубят много народа.

Мы попрощались с Алексеем Николаевичем, Скобелев чуть-чуть всплакнул даже, но, впрочем, быстро отерши слезы, оправился.

– Полковник, граф Келлер! Вы вступите в должность начальника штаба.

– Слушаю, Ваше превосходительство!

– Вот и производство вышло, – сострил удалявшийся Куропаткин.

Крепко все почувствовали в отряде его потерю; Скобелев сказал мне, что он был ему незаменим».

Ранение, поначалу показавшееся неопасным, оказалось очень тяжелым, рана долго не заживала, гноилась и воспалялась. Находясь в примитивно оборудованной госпитальной палате, Куропаткин метался в жару, бредил, выздоровление шло мучительно медленно. Весной 1878 года на санитарном поезде он возвращается в Санкт-Петербург, где продолжает интенсивный курс лечения в лазарете в Михайловском дворце и, затем, в санатории.

Это была большая потеря для дивизии. Как отмечает Верещагин: «Скобелев как будто был выбит из своей колеи раною Куропаткина. Более обыкновенного он был нервен и беспокоен.» Для Алексея война закончилась. А события на Балканах тем временем развивались следующим образом.

В 11 часов утра 28 декабря, не закончив сосредоточения, Скобелев атаковал турецкую линию обороны. В это время отряды Святополк-Мирского, перевалившие Балканы восточнее уже вели бои, и атака Скобелева, оказалась как нельзя кстати. Грамотно используя два неприметных лога, комдив скрытно перебросил резервы и овладел передовыми позициями врага. Турки попытались выбить русских, но были отбиты. Пока внимание противника было сосредоточено на этом участке, полковник Панютин со своим отрядом овладел одним из редутов. Это позволило войскам Скобелева занять первую линию турецкой обороны. С ходу попытались взять следующий редут, но были остановлены сильным огнём. Следующие попытки овладеть укреплением, также успеха не принесли. Тогда к Панютину обратился один из барабанщиков: «Ваше высокоблагородие, что вы на них смотрите: пойдёмте в редут. Пропадать, так по присяге». Затем вскинул палочки, ударил в барабан и шагнул вперёд. Полковник, подняв знамя двинулся за ним. Воодушевлённые этим порывом русские солдаты и болгарские дружинники бросились в штыки. Редут был взят. За этот подвиг полковник Всеволод Панютин был награжден Орденом св. Георгия 4-й степени: «В воздаяние за отличие, оказанное в бою с Турками, 28 Декабря 1877 года, у деревни Шейнова, где, во главе полка, вскочил первый со знаменем в руках в турецкий редут». Захват этого укрепления позволил взломать оборону и ворваться в лагерь противника. В это же время отряд Святополка-Мирского усилил нажим на восточном фланге. Турки попытались контратаковать, но безуспешно. Наступал решительный момент, необходимо было ещё одно усилие, и Скобелев вводит резервы. Под звуки военного оркестра, эти свежие войска словно паровым катком прошлись по турецкой обороне и круша всё на своём пути, ударили по Шейновской роще, где стояли резервы командующего турецкой армией Вессель-паши.