– Значит, мир будет уничтожен, – спокойно произнесла старейшина Бай, словно речь шла о погоде. – Если мы не сможем победить, то мы проиграем.

– Ох, – испуганно вздохнула Шао Цинмэй.

– Все в этом мире в конечном счете умрет, завтра или через тысячи лет. Так есть ли смысл волноваться о том, что еще не произошло? Даже если мудрость древних знала, что будет, то мы этого не знаем. Бояться неизвестности в человеческой природе, но если мы поддадимся страху, то проиграем, даже не начав битву, – голос Бай Сюинь был ровным, а взгляд спокойным.

– Я бы хотела… – Шао Цинмэй сжала книгу в руках и слегка покраснела. – Я бы хотела однажды тоже стать такой смелой, как вы, старейшина Бай.

– Смелость не в отсутствии страха, а в контроле над ним.

– Значит, и старейшина Бай чего-то боится?

– Разумеется, я ведь живой человек и много чего боюсь. Например, утонуть. Я не очень хорошо умею плавать.

Шао Цинмэй прикрыла рот рукой, чтобы спрятать улыбку. Ситуация, где сама Бай Сюинь тонет из-за того, что плохо плавает, звучала до ужаса нелепо. Молодая госпожа Шао была уверена, что легендарная Тяньцинь звездного неба сказала это, лишь чтобы ее подбодрить.

– А я боюсь высоты, – поделилась Шао Цинмэй. – Из-за этого мне было очень сложно научиться летать на мече, но даже сейчас я предпочитаю путешествовать по земле.

Она внезапно смутилась собственной откровенности.

– Хм… А я даже не знаю, чего боюсь. Наверно, перед смертью понять, что я не сделал и половины из того, что хотел, – задумался Ван Чжэмин. – А чего боится Да Шань?

– А-Шань боится огня, – ответила Шао Цинмэй совершенно серьезно. – В его жизни произошло что-то очень плохое, ему до сих пор снятся кошмары. Мне кажется: вся его семья погибла в пожаре, иначе как объяснить, что мы так никого и не нашли, – вздохнула она.

Бай Сюинь с самым непринужденным видом держала в руках чашку странного травяного отвара, но если бы кто-то посмотрел на нее достаточно внимательно, то обнаружил бы, что она даже не дышит, вся обратившись в слух.

– А как вы с ним познакомились? – спросил Ван Чжэмин, и за это старейшина Бай была готова дать ему не меньше недели отдыха от тренировок.

– О, я нашла его на прогулке, – легко ответила Шао Цинмэй, словно речь шла о заколке или красивом полевом цветке. – Как-то я спустилась с горы погулять и увидела тело на берегу реки. Оно лежало наполовину в воде, слуги решили его вытащить, чтобы его не унесло назад течением. Но этот человек оказался жив. Это было удивительно, ведь он лежал в ледяной воде, а на его голове была огромная рана. Я распорядилась принести его в орден, и наши лекари смогли спасти ему жизнь. А когда он поправился, отец разрешил ему остаться жить на нашей горе. Мы разослали вести в ближайшие города и деревни, но так и не нашли его семью.

– Значит, неизвестно, есть ли у него родные? – спросил Ван Чжэмин.

– Нет, но, если бы были, разве они бы его не искали? – вздохнула Шао Цинмэй. – А-Шань ничего не помнит о своем прошлом.

– Откуда вы знаете, если он не может говорить? – полюбопытствовал Ван Чжэмин.

– Он умеет читать и писать, – гордо сказала Шао Цинмэй. – Не очень хорошо, но достаточно, чтобы можно было писать записки. Так что если он что-то хочет мне сказать, то просто пишет это на бумаге. А-Шань очень хороший, он добрый человек, никогда не пройдет мимо раненой зверюшки.

Старейшина Бай мрачно смотрела на хрупкую фарфоровую чашечку в своих руках. Не то чтобы она надеялась, что Да Шань окажется злым и жестоким – это было бы нехорошо. Но красивый, с трагическим прошлым, добрый настолько, что готов выхаживать любую живность… Не слишком ли он хорош? А еще он боялся огня. Это было иронично, учитывая, что у самой Бай Сюинь была огненная природа духовной силы. Огонь был ее стихией и оружием. Разве могла судьба сильнее насмехаться над ней, подослав к ее порогу такого человека?