– Так и знал, что ты зассышь! – рявкнул Крюгер, тут же пожалевший о выбранном выражении. Аркаша жил на четвертом этаже и вполне мог слышать, что происходит под окнами.

Для убедительности Витя плюнул Новенькому под ноги, развернулся и замаршировал к подъезду. Степа неуверенно двинулся следом.

В лифте Крюгер старательно делал вид, что кроме него в скрипучей железной коробке никого нет: морщился от вони и читал надписи на стенах, которые и так знал наизусть.

Звонок он нажал коротко и резко, выждал три секунды и навалился на него всем весом – за истерическими трелями не было слышно, что происходит внутри и идет ли кто-то открывать.

– А ты уверен, что эта та квартира? – спросил Новенький.

– Я уверен, что пошел ты в сраку.

Наконец, заскрежетал замок и дверь приоткрылась. Софья Николаевна выглянула, сориентировалась в ситуации, откинула цепочку и открыла уже по-настоящему.

– Добрый вечер, Витюша. Добрый вечер, не знаю, как вас зовут, молодой человек.

– Степа, – быстро сказал Новенький.

– А Пух, то есть Аркаша, дома? – спросил Крюгер.

– Разумеется, где же ему еще быть? – Софья Николаевна вскинула брови в непритворном удивлении.

– А позовите его на минуточку?

– С какой целью?

Это было совсем не похоже на Софью Николаевну. Она всегда радовалась, что у Пуха имеется самый настоящий друг, и приглашала Витю («Витюшу») зайти выпить чаю с печеньем и джемом. По причинам, которые он не хотел объяснять даже самому себе, Крюгер неизменно отказывался.

– У нас вопрос по домашке по химии, – неожиданно встрял Новенький. – Завтра контроша, а мы без Аркадия не понимаем ничего. Он по химии главный спец в классе! Царь и бог!

Ого, подумал Крюгер. А Новенький-то не промах! Ну, то есть лох и задрот, конечно, но всё равно соображает, что к чему. Разумеется, никакой контроши завтра не было, а если бы и была, то Пух им был бы не помощник – в химии он не понимает, как говорили заседающие у гаражей мужики, «ничего от слова нихера».

– Ах, ну конечно! Зайдете, ребятушки? – разулыбалась Софья Николаевна.

Оба, не сговариваясь, замотали головами – сегодня у них был вечер синхронного исполнения.

Дверь закрылась и после небольшой, но неуютной паузы снова приоткрылась. Пух выскользнул на лестничную площадку и настороженно оглядел гостей.

– Аркаша, с тобой всё… – начал было Новенький.

Договорить не дал Крюгер, с радостным ревом заключивший Пуха в объятия.

– Че-как, мудила?! Срулил куда-то, без тебя, понял, всё не то, никто не ноет под руку!

Все выдохнули. Ровно так и должны себя вести друзья в таких случаях, понял Новенький, – как будто ничего не случилось. Да, всё правильно.

Пух искренне, легко засмеялся – и порывисто обнял Новенького. Они постояли так с полминуты втроем, обхватив друг друга за плечи и пересказывая Пуху то, что тот пропустил, после чего Крюгер вырвался, с притворным отвращением встряхнулся и сказал:

– Ладно, задрали своими обнимашками гомосячьими. Всё, расход, у меня дела, поняли.

– Подожди, – сказал Новенький. – Аркаша, а как твои родители отреагировали на… ситуацию?

Пух поморщился.

– Да никак не отреагировали, им сейчас вообще не до меня. Я домой пришел, а они от телевизора не оторвались даже. Да ну, короче…

Они попрощались. Крюгер принял боевую стойку и с гортанным криком стукнул кулаком по кнопке вызова лифта; повеселевший Пух скрылся было в недрах своей квартиры, как вдруг, что-то вспомнив, высунул из-за двери голову и блеснул глазами.

– Слушайте, а Шаман-то, а?! Наверное, он один троих этих придурков может раскидать! Машина!

Крюгер скривился.

– Ты это, Пух, короче, не гони лошадей. Я тут Новому уже пояснил: поаккуратнее надо с Шаманом, мутный он, понял. Как бы, по ходу, не грохнул нас…