Над ним склонился Магистр, поворочав в ране стрелу, что вызвало взрыв боли:

– Так вот ты какой прыткий, Котяра! А ведь был только что одной ногой в могиле?

Подтянув вверх одежду беглеца он присвистнул, указывая оторопевшему костоправу, тыкая пальцем в свежую здоровую плоть:

– Смотрит ты! От ожогов остались только шрамы, раны затянулись, рёбра зажили… За десять минут? Значит Талисманы действуют как панацея? Рассказывай всё сам, пройдоха, или позову Красавчика, ты ему здорово насолил, испортив лицо. А потом и голову для верности тебе отрубим и сожжём. Хочешь ещё раз умереть? Только теперь по-настоящему?

Птицелов не хотел. Он показал, где схоронил сумку, всё подробно рассказал. Ну, по крайней мере почти всё, озвучив только самое очевидное, стараясь больше напирать на бестолковые подробности ограбления и побега. Магистр надолго замолчал, перебирая содержимое коричневой сумки, не пострадавшей в каменном тайнике. А потом принял решение:

– Будешь жить, Котяра. В конце концов не всё ещё ясно с Талисманами и что ещё можно из них выжать… Думаешь сбежать? Зачем? Я беру тебя на службу в свою свиту: будешь как сыр в масле кататься и жить припеваючи. Вот только везде чтобы был с Красавчиком. Если что….

Красавчик, стоявший невдалеке состроил кровожадную физиономию и помахал острым кинжалом.

Птицелов размышлял быстро и недолго. Потом обречённо кивнул Магистру, он с трудом опустился на колени и смиренно принял присягу верности Красной церкви.

«Чёрт с ними!» – устало подумал он.

Уже начинали петь утренние птицы и вставать солнце, когда вся процессия наконец покинула поляну и направилась по шляху к столице. Птицелов оглянулся на руины, поёживаясь от непонятных ощущений внутри себя. И вдруг осознал, что всё переменилось бесповоротно и его жизнь сделала крутой поворот.

Вот только к лучшему или худшему?

И зная свою удачу, Птицелов предчувствовал, что всё это явно не к лучшему…

«И всё-таки к лучшему!» – решил он через полдня.

Рана от арбалетного болта чудесно затянулась, оставив только ямку-шрам. Монахи к этому времени добрались до ближайшего городка на имперском шляхе, и решили остановиться на отдых.

Магистр распорядился, небрежно кивнув Красавчику в сторону запыленного вора в прожжённой одежде, и без сапог:

– Это «мурло» хорошо помыть, одеть и накормить.

«Мурло» недовольно набычилось, но под ароматными струями горячей воды и нежными ручками прелестных массажисток несколько расслабилось. А когда Птицелова одели во всё свежее и чистое, усадили перед столом, который ломился от еды, он возликовал. И, впиваясь в обильно политую терпким красным соусом грудку курицы, прошамкал:

– Вот это жизнь, друган! Не дуйся Красавчик, я ведь порезал тебя не по злобе. Ничего личного!

Красавчик, время от времени прикладываясь к кружке с элем и обгладывая ребро барашка, окрысился на вора:

– Ещё поквитаемся, Котяра. И скоро. Вполне может и с тобой случиться много чего! – перешёл он на трагический зловещий шёпот, свирепо морща совсем по-волчьи нос.

А потом захохотал при виде поперхнувшегося нежным мясом вора. У Птицелова враз испортилось настроение. И еда стала ему пресной, а квас – кислым.

В эту минуту замешательства мир вокруг его лопнул, как мыльный пузырь! И предстал в совсем других цветах! Вор как бы раздвоился и глазами кого-то другого увидел путь к спасению – дверь запасного выхода. Стараясь не подавать вида, удивлённо осмотрелся:

«С какой точки это видно? Магия, иллюзия?»

И натолкнулся глазами на птичку в клетке у низкой двери в глубине помещения.

И пришло прозрение:

«О! Вот почему на Амулете изображены птичьи перья! И из меня в зелёном тумане вылетали птицы! Я теперь могу повелевать птицами и смотреть их глазами. Как бог! Да и к тому же бессмертен, судя по зажившим так быстро ранам! Вот это дела, так дела… Поэкспериментируем ещё».