Взмыленный конь вынес его на поляну перед жарко пылающим строением и остановился, упёршись. У Магистра челюсть отвисла от разочарования:

«Негодяй сгорел? И сумка тоже?»

Он дико взвыл от разочарования во весь голос, перекрывая треск дома.

А за ручьём Красавчик узнал голос Змея, внутри мгновенно похолодел, но не в силах сдержать силу удара, немного изменил путь меча и рубанул лежащего по плечу у шеи.

Магистр закричал в бешенстве, заметив Волка:

– Не убивать, идиоты! Он мне нужен живым!

Красавчик неохотно вернул меч в ножны и стал оправдываться, честно глядя в глаза взбешённому Магистру:

– Да он оказал сильное сопротивление, дрался как дьявол. Я и не собирался его убивать! Это он меня чуть не убил. Дважды! Я еле спасался, а потом сбил его с ног… случайно.

Магистра обмануть ещё никому не удавалось:

– И ты, недоносок, тут же «случайно» измолотил его в кровь? Прочь с глаз моих!

Осмотревший вора монах покачал головой:

– Столько ожогов и такой тяжести… рана на плече… колотая рана на боку… резанная на голове… яд… воспаление… десяток поломанных рёбер… поломанные пальцы. Он никак не доживёт до рассвета, Магистр! Я бы уже умер от одной только потери крови и яда. А он всё ещё жив. Это непостижимо! Никто не может ему помочь. Я только разжал зубы ножом и влил противоядие, но это только одна десятая его бед.

Змей скрипел зубами и переживал:

– Тогда молитесь! Все! Ведь Господь может явить чудо, даже когда надежды уже нет никакой. Да сделай ты хоть что-нибудь, брат!

Тот лишь покачал головой и развёл руками, кивая на тело:

– При всём уважении, Магистр… Это уже только поджаренный кусок человечины.

Облитый ведром воды, Птицелов с трудом разлепил спёкшиеся веки. Всё плыло перед глазами – какие-то оскаленные рожи, кроны деревьев… И страшно, просто невозможно сильно хотелось пить.

– Воды! – прошептал он едва слышно, как ветер над водной гладью.

Но оскаленные физиономии никуда не исчезли, а наоборот все придвинулись к нему вплотную. Над ним склонился уже знакомый ему Змей-Магистр и прошипел сквозь зубы, вращая глазами:

– Где сумка, негодяй?

– Какая… сумка? … Не… помню! – попытался оттянуть время вор. – Дайте… воды!

– Никакой воды, ни капли! Пока не скажешь, где сумка, которую украл после ритуала!

И Магистр для устрашения легонько уколол его в грудь острым кинжалом.

Птицелов как можно достоверней трагически вскрикнул, схватился за грудь и, откинув голову, притворился, что опять потерял сознание.

Магистр недоуменно посмотрел на кинжал, который даже и не окрасился кровью беглеца, и пожал плечами:

– Проклятье! Где там наш палач?… Разбился, выпав из окна? Красавчик, время не терпит, начни с отрезания ног, всё равно они обгорели. А потом….

Красавчик подступил поближе, весело кивая и вытаскивая нож. При упоминании про палача Птицелов вскинулся, вскочил на ноги, ударил Красавчика, отшвырнул Магистра в сторону. И резво побежал к лесу, да так сноровисто, что только пятки сверкали. После мгновения замешательства Красавчик опомнился, выхватил у рядом стоящего Волка арбалет и выстрелил ожившему «покойнику» в голову. В голову не попал, поскольку был плохим стрелком. Да ещё и непривычно стрелять с другого, левого глаза, ведь правый был забинтован. Болт свистнул на ладонь мимо головы беглеца.

– Ушёл! Опять ушёл! Мазилы! – торжествовал вор, зигзагами добегая до спасительной опушки леса.

Птицелов немного расслабился и вдруг сбоку что-то ударило его в бедро, сбив с ног. Это насторожённый у тропы самострел-арбалет пробил ему мышцу бедра толстой стрелой. Кто мог предположить, что здесь могла быть эта проклятая ловушка на хищника?! Через пять минут ухмыляющиеся монахи споро поволокли скулящего неудачника обратно к дымящимся развалинам и привязали к дереву.