Да и времени свободного, честно говоря, для того чтобы заняться писательством, у Сазонова не было. Конечно, он ходил в офицерские отпуска, но тратил отпускные дни на сугубо земные дела: то родителям по хозяйству помочь, то жену с детьми на курорт свозить. А на курорте с малыми детьми разве до писанины? Да и то, как пресловутые книги пишутся, Сазонову, честно говоря, тоже было невдомек. Одно дело написать оперативное донесение или сводку, и совсем иное – роман, повесть или даже обыкновенный рассказ… Он пока не представлял, в каком жанре будет книга о дяде Макаре: в художественном или документальном…

Скорее всего, Сазонов так никогда бы и не решился начать писать, если бы не представился случай…

Осенью девяносто первого, когда в Конторе царили разброд и шатание, а сам Сазонов еще служил в Особом отделе КГБ по Внутренним войскам СССР, многие его сослуживцы, не понимая, чем им в такой обстановке заняться, просто-напросто били баклуши и балду гоняли: в кабинетах разгадывали кроссворды, дурачась, звонили по газетным брачным объявлениям и беззлобно разыгрывали пышнотелых бухгалтерш и отчаявшихся вдовушек, пытающихся устроить свою личную жизнь на фоне разрушающейся советской империи.

Тут какой-нибудь досужий писатель-беллетрист, доведись ему описывать, почему вдруг именно в этот момент вновь заинтересовала Сазонова история его дяди М.Г. Кленова, непременно выдумал бы, что в ту пору, когда рушилась великая страна и реформировалась Контора Глубинного Бурения, надо было душе простого опера на что-то опереться. А опираться человек в таких условиях может только на свой род, на семейную традицию, на что-то очень личностное и дорогое… И, наверное, то, что написал бы досужий писатель, было бы близко к правде, но Сазонову тогда некогда было даже подумать о таких высоких материях.

Он, служа в это смутное время в отделе кадров, судорожно пытался помочь нескольким бывшим сослуживцам перебраться из отделяющихся от братского Союза национальных республик в Российскую Федерацию. И некоторым успел помочь! И хотя размышлять о высоких материях ему в эти месяцы в самом деле было некогда, но давняя мысль о книге все же вновь возникла в нем, закрепилась и толкнула его на шаг, на который он прежде никогда бы не решился.

Пользуясь творящейся в его ведомстве неразберихой, Сазонов подготовил запрос и за подписью своего начальника отправил в Киевский архив КГБ УССР, испрашивая личное дело майора Макара Григорьевича Кленова, якобы для уточнения неких обстоятельств его биографии… Отправил и не надеялся даже, что получит ответ. Но, несмотря на творящуюся вокруг неразбериху и предчувствие краха советской системы, а может быть, именно благодаря этой неразберихе и тягостным предчувствиям, коллеги из Киева неожиданно быстро отреагировали на запрос, и дело дяди Макара пришло в Москву и попало в руки Сазонова.

Тогда-то он впервые прочел и узнал, чем занимался дядя Макар Григорьевич в годы войны и после нее, а прочитав, понял, как именно будет писать о нем свою книгу.

…Сазонову до конца было не ясно, каким образом дядя Макар Григорьевич Кленов стал чекистом. У самого дяди не спросишь, ибо давно уже нет его в живых…

Ответ на свой вопрос Сазонов надеялся найти в личном деле М.Г. Кленова.

Дело начиналось с заявления о приеме на работу в особый отдел НКВД Калининского фронта, которое Макар Григорьевич Кленов, курсант армейских курсов младших политруков, написал 8 июля 1942 года. В заявлении значилось: «Обязуюсь данную работу выполнять честно и добросовестно» – и ничего не было сказано о личном желании дяди работать в НКВД. Шла война не на жизнь, а на смерть, и о личных желаниях отдельного человека речи в ту пору просто не шло. Сказали: надо идти в особый отдел – и он пошел!