– Если Вы, Дарья Алексеевна, всерьёз собираетесь остаться с нами и понимаете, на какие жертвы идёте, оставить небольшой шрам на своей ладони Вам будет совсем не трудно, но так Вы докажете нам свою верность и готовность на всё ради нашей Великой цели. Только знайте, что тогда обратного пути уже не будет. Измените – убьём, – ровно произнёс Глеб и демонстративно стянул перчатку с руки, показывая шрам на своей ладони. Дарья Алексеевна брезговала и отшатнулась, но позади был только костёр и братья, не собирающиеся шутить с ней.

– Я готова, – стойко произнесла она. Однако Ангелина поднесла Глебу непростой нож – серебряный и со стойким запахом крови.

Испуг застыл в глазах Дарьи, и она было хотела поддаться страху, еле сдерживая свой ужас. Варвара отвела строгий взгляд и коснулась локтя Ангелины, оттягивая её ближе к себе, однако вида крови подруга её почему-то уже не боялась. Она смотрела на нож, словно заворожённая, и руки её чуть затряслись.

– Готовы ли Вы, Дарья Алексеевна, несмотря ни на что держаться нашей Великой цели?

– Готова, – хриплым тоном произнесла она, не отрывая взгляда от ножа.

– Анархия есть свобода, и мы это понимаем, а значит свобода есть наша ответственность, которую мы должны нести и бороться во имя того, чтобы дать её другим. В жизни Вашей не должно быть предрассудков, отголосков системы – это враги нашего свободного общества. Свобода есть главная ценность в нашей жизни. Больше нет твоего статуса, а твоя «исключительность» не даёт тебе власти над другими. Мы принимаем одну веру – анархию и идём только за её единственно верными законами. Клянёшься служить Матери Анархии и делать всё только ей во благо?

Всё это резало слух, казалось такими чуждым и неправильным, что Дарье сейчас же хотелось вспылить, но она понимала, на что идёт.

– Клянусь, – это пришлось повторить трижды, дабы удовлетворить ответом Глеба.

Она решительно протянула руку, а Никита придержал её за запястье. Тогда Глеб резко опустил горячее лезвие на руку и сделал надрез, ощутимый, от самого запястья до большого пальца. Теперь никто её не держал, по руке медленно стекала красная струйка крови и капала на чёрное изысканное платье. Но анархист грубо ухватил её руку и поднёс к огню так, чтобы кровь стекала прямо в него.

Ангелина смиренно тихонько подошла к ним и подала стакан со странной густой жидкостью Дарье, и она залпом выпила её, подавляя свой страх и почувствовав горечь на языке. Чуть погодя, сознание её стало покидать, в глазах всё стало расплываться и исчезать во тьме.

– Это было жестоко и необдуманно, следовало дождаться Владимира, – произнесла Ангелина с укором в голосе, касаясь ладони Глеба.

– Так было со всеми. Предаст – убьём. Меня вы тоже приняли раньше, чем смогли довериться.

– Она ведь монархистка, а вдруг увидят шрам?

– Они свирепы, моя дорогая. Загрызут её на месте и не станут разбираться. Вы всё ещё считаете Владимира правым?

– А как же иначе? При нём всё было спокойно, он никогда не ошибался.

– Он боится ошибаться, это другое. Должно быть иначе, и Вам всем пора понять, что уговорами и бунтами их не уговоришь. Или что Вы предлагаете? После всего сделанного явиться к ним на порог и попросить прощения?

– Нет, что Вы…

– В Вас говорят старые навязанные Вам нравы, – ласково произнёс Глеб, убирая длинную её прядь за ухо. – Всем будет лучше, если Вы поддержите меня и уговорите Владимира, довольно этого ребячества.

Ангелина смотрела с сомнением, ей было жаль обманывать Владимира, врать ему обо всём случившемся за время его отсутствия.

– Наталья Владимира и без того относится со скептицизмом к нашему делу и будет препятствием, мы никогда не сможем его переубедить.