Я заглянул в домик, но мамы внутри не оказалось. Там были только её термос с чаем, ещё горячим, и бутерброды, завёрнутые в вощёную бумагу. Тогда я стал искать маму снаружи и обнаружил её следы, идущие вокруг домика и уводящие в никуда.

Я подождал, когда туман рассеется, и поехал обратно к «Зимородку», чтоб рассказать всё папе. Когда мы вернулись к домику, иней уже исчез, как и мама.

Наверняка всё дело в ведьмах. Как знать, может, мама ушла с ними. Но вообще-то вряд ли. Она бы не допустила, чтобы я впустую ждал в домике. Она бы точно оставила какую-нибудь записку, знак. В глубине души я уверен, что ведьмы не стали бы забирать её силой, ведь наши предки помогли Агате, и ведьмы должны быть с нами дружны.

Сердце начинает радостно биться, когда я обнаруживаю между досками знакомый сложенный листок. Я беру его, разворачиваю аккуратно, чтобы не порвать обветшавшую бумагу, и читаю:

Мама написала мне это послание несколько лет назад. Мы храним его здесь как напоминание о том, что нужно во что бы то ни стало продолжать поиски сокровища Агаты Кроу. Когда тётя Гера была моложе, она тоже искала вместе с нами, но потом сдалась. Она считает, что история об Агате – всего лишь семейная легенда и эта ведьма никогда не существовала, но мы-то с мамой знаем, что всё обстоит иначе. Мы уверены, что ведьмы и волшебство есть на самом деле, – наверное, семена этого знания были посеяны ещё до моего рождения. Ещё тогда, когда мама вынашивала меня и наши сердца бились как одно, а её сказки отдавались в них и впитывались в мою кровь.

Со вздохом я складываю записку, снова втыкаю её между досок и продолжаю искать. Под строчки из песни Агаты мама так долго копала ямы и переворачивала камни возле Вороновой скалы. Она стремилась найти сокровище совсем не для того, чтобы прославиться или разбогатеть. Она просто хотела доказать самой себе, что предчувствие не обманывало её и Агата действительно существовала.

В поисках ключа к разгадке я снова и снова исследую все доски и каждый дюйм земли вокруг домика. Неважно, сколько времени мне понадобится, чтобы найти ответ, я всё равно буду искать здесь и возле Вороновой скалы – возможно, мама ушла в ту сторону – и не остановлюсь, пока не обнаружу хоть какую-то зацепку.

Обследовав домик, я выхожу и закрываю дверь, щурясь от яркого света. Ещё утро, но солнце уже слепит глаза. На огромном небе над Фенскими болотами ни облака. День будет жарким.

Я беру велосипед и собираюсь отправиться к Вороновой скале, но тут замечаю медянку, которая греется на ржавом от дождей листе железа. Змея уставилась на меня неподвижными холодными глазами. Мы с мамой любим такие встречи, когда можно ближе соприкоснуться с природой. Ярко-синее оперение зимородка. Блестящий мех выдры. Трели, переливы и посвист соловья. Мама говорит, всё это по-настоящему берёт за душу, обостряет чувства и напоминает нам о том, что мы живы.

Я понимаю, что вот уже несколько недель кряду не делал паузы и передышки, не замирал на мгновение, чтобы окунуться в мир луга.

Я был слишком занят поисками мамы и заботой о папе и тёте Гере.

Я подхожу ближе к медянке.

Она вытягивается в струну.

Меня охватывают страх и восхищение.

Делаю ещё шаг и тут замечаю кое-что. В глаза бросается один из камней, которые мы с мамой приподнимали, чтобы посмотреть на насекомых под ним. Потом мы всегда возвращаем их на место и этот клали в точности так, как он покоился раньше. Но сейчас камень лежит неправильно. Совсем не так, словно кто-то случайно задел его ногой. Вспыхивает надежда. Ясно одно – мама намеренно подвинула его так, что только я мог это заметить…