– А я буду звать тебя Валера. Мне так привычнее. – Она состроила рожицу неопрятному, грубому, но все же симпатичному мужчине и обратилась ко всем своим гостям. – Вы пока располагайтесь, а я быстро схожу в ванную, мне нужно привести себя в порядок и переодеться.

Проходя мимо Фроси, Олеся шепнула ей на ухо «Присмотри за ними».

– А то ж, – ответила та тихим басом.

Олеся умылась, зачесала высокий хвост, переоделась в обтягивающие джинсы и просторный свитер и стала похожа на миловидную, худощавую, молодую женщину не старше двадцати пяти лет, хотя на самом деле ей было тридцать два. Выходя из ванной, она сунула в руки Валеры полотенце.

– Пойди, помойся, сержант, тебе это нужно, – с ухмылкой сказала она.

Он одарил ее саркастической улыбкой, взял полотенце и закрыл за собой дверь ванной комнаты.

– Ну и салат получился, – говорил Клин своему отражению в зеркале. – Клубничка, два анчоуса, мертвечина и стареющий мухомор.

Отражение ответило ему искренней улыбкой.

После ужина, за которым было съедено почти все, что нашлось в холодильниках и в Сережиной, и в Олесиной квартирах, мальчики и примкнувшая к ним Фроська долго возились с магическим реквизитом, рассматривали его и старались понять принцип действия. Провидица попыталась возражать, уж слишком дорого стоили эти игрушки! Но потом устало махнула рукой. Нужно было заняться делом. Девушка перебрала все лекарства из собственных запасов и аптечки, принесенной Сережей из его квартиры. Она обработала рану на своей руке и помазала мазью от ожогов ноги Сереже. Хуже всего дела обстояли у Клина. Олеся забеспокоилась, что потребуется антибиотик, которого как раз и не было.

– Я могу сходить в аптеку, – вызвался Марк. – Меня же дождь не трогает.

Так и решили. Мальчик оделся в теплые вещи Сережи, обул резиновые сапоги, взял зонт и пошел один на улицу. За окном стремительно темнело, наступали сумерки.

– Куда же он пошел один? Там же злые духи! – воскликнула Фроська. Она схватила валяющийся на полу букетик полыни и выскочила вслед за Марком.

Олеся проводила взглядом убегающую крепостную и перевела его на новых обитателей своего скромного жилища. Валера дремал на диване, ноги были перемотаны толстым слоем бинтов. К вечеру у него поднялась температура до тридцати восьми градусов. Варфоломей разлегся на коврике в тесном коридоре и догрызал свиные кости, оставшиеся после ужина. Сережа сидел у окна и старательно пытался скрыть слезы, предательски катившиеся по щекам.

– Мне очень жаль, что с твоей мамой… Я видела как… – Она подошла к мальчику и старалась говорить мягко, боясь сказать лишнее и усилить боль от потери.

– Как? – спросил он дрогнувшим голоском.

– Она выпала из окна. Наверное, к вам квартиру тоже попало что-то вроде Фроськи. Она была очень напугана.

Мальчик молча кивнул.

– А знаешь, я тоже рано потеряла маму. Мне было девять лет, когда она уснула и не проснулась. Так напилась, что сердце остановилось.

– А папа у тебя был? – с интересом спросил Сережа.

– Наверное, был, но ни я, ни мама не знали, кто он. Когда мать напивалась, то не понимала, что делает и с кем. Мужчин было много. Они приходили к нам в комнату общаги, пьяные, вонючие, мерзкие, чтобы напиться. Потом уходили. Некоторые возвращались.

– Ничего себе, а я думал, что у меня детство тяжелое, – посочувствовал мальчик.

– Знаешь, как бы ни было тяжело, всегда найдется тот, кому хуже, – Олеся ласково потрепала густые Сережкины волосы. – Обычно я пряталась на кухне, под столом. Некоторые соседи гоняли меня, другие жалели и даже подкармливали.

– А когда твоя мама умерла, тебя в детский дом забрали? Ты в детдоме росла, как Марк?