Последнее интервью Бэлла Куркова

Из Хабаровска в Магадан вылететь было невозможно. Толпы людей. Такого количества народа, сидящего на бревнах, на досках, я не видела. Кто-то с кем-то ругался, кто-то плакал. У меня был билет куплен заранее. И я с этим билетом прорвалась внутрь здания. Смотрю, какой-то летчик вроде идет, в летном таком одет. Я уцепилась за его локоть.

– Вот, у меня билет! – показываю одной рукой. – Пожалуйста, скажите мне: что тут творится? Почему я по своему билету не могу улететь?

– Потому что нет самолетов. Нет самолетов на Магадан!

Я иду за ним. Он пытался оторвать мои руки. Но не тут-то было, я вцепилась накрепко в его локоть. Он идет в служебное помещение. Я так и вплыла с ним в это служебное помещение. Говорю:

– Ну, как-нибудь можно улететь? Ведь мне же выходить на работу. Меня не примут тогда, что я буду делать?

Он оглядел меня, и, видно, ему меня жалко стало. У меня косички еще такие были, хвостиками завязанные. Девчоночьи. Не походила я, конечно, на журналиста, да и вообще на какого-то специалиста серьезного. И ему, видно, стало меня жаль. Мы вошли в какую-то служебную комнату. И он вдруг говорит какому-то человеку, тоже в летной форме:

– Разрешите мне взять ее с собой. У нее билет есть. Ну, как ей тут, в этой толпе? Что ей тут делать? Я в кабину ее посажу.

Ему дали добро. И я уже не отходила от этого летчика ни на шаг. Прилетела я в Магадан поздно, нашла таксиста, говорю:

– Мне, пожалуйста, гостиницу, которая ближе к обкому партии. У меня направление, бумага, что я направляюсь в обком партии для работы на Магаданском радио корреспондентом.

Приезжаю в гостиницу, там полно народу, сидит тетка и говорит:

– Мест нет.

– Как это нет? Вот у меня такая важная бумага!

Тетка повторяет:

– Ничего нет.

Я тогда поставила свой чемодан возле нее и сказала:

– Если пропадет, отвечать будете вы! Вот тут свидетелей много!

Я у кого-то спросила:

– Где обком?

И помчалась туда. Открываю дверь, вихрем влетаю. Поздно уже, после часу ночи дело было. Вижу впереди белую лестницу. Несусь, как угорелая, к этой лестнице. Уже несколько ступенек одолела. Вдруг меня догоняет милиционер, который на входе внутри стоял. Хватает за локоть:

– Вы куда? Там никого нет, – и стаскивает с лестницы.

Я ему достаю бумагу:

– Как это никого нет? У меня мама работает библиотекарем в парткабинете при райкоме партии, там всегда есть дежурные! А в вашем заштатном обкоме что? Нет даже дежурного? Есть наверняка. Что я, на лестнице тут буду ночевать? Или возле вашего поста? Куда мне деваться? Я же в обком направлена.

И вдруг с лестницы какой-то голос мужской слышится:

– Пропустите.

Я вырвалась и скорее на лесенку. Стоит мужчина. Мы с ним поздоровались. Он задает вопрос:

– Что у вас?

Я ему протягиваю бумагу. Он читает:

– «Куркова Изабэлла Алексеевна направляется для работы на радио в обком партии». Ну, идемте. Поздно уже, но идемте. Небось голодная?

Я смотрю: два часа ночи по магаданскому времени. Есть хотелось, но спать хотелось больше всего. Мы поднимаемся в какой-то кабинет. Приносят чай и какие-то бутерброды. А он возле телефона ходит. Тогда были такие большие белые телефоны, с длинными проводами. Он ходит, с кем-то разговаривает. А я даже не обращаю на этот его разговор внимания. Я еще на лестнице ему сказала:

– В вашем Магадане я все равно работать не буду! Я уеду на Чукотку.

– На какую Чукотку, когда написано: Магаданское радио?

– Я на Чукотку хочу, понимаете? Не хочу я в вашем городке работать. Жуткий город. Некрасивый. В нем жить просто неинтересно.

– Ну вы даете!

Я ему успела рассказать, как добиралась до Магадана. Я допиваю свой чай. И он говорит:

– Все, едем. Я сейчас вас довезу до гостиницы.

– Меня поселят?

– Поселят.

– Хорошо, если меня поселят. А дальше что?

– Дальше в десять утра вы придете на радио, оно находится рядом с обкомом партии. Придете к руководству. Дальше все узнаете.

– Но я не буду на радио работать.

– Вот дальше все и узнаете.

Меня поселили в гостиницу. Утром я встала чуть свет, привела себя в порядок. Я стиляга была тогда, волосы у меня были зеленым цветом покрашены. Мне показали, где радио, и я прибежала туда. А там уже переполох. Меня схватили – и к начальству в кабинет. Я с порога говорю начальнику:

– Я у вас работать все равно не буду.

– Что вы себе позволяете? Врываетесь ночью к первому секретарю обкома Афанасьеву. Ночью! И устраиваете там шум! Он сегодня с утра из-за вас чуть не уволил директора Магаданского авиапредприятия.

– Правильно сделал. Таких гнать надо. Как люди могут столько терпеть?

– Золото открыли. Вы понимаете, золото открыли! А где самолеты взять, чтобы всех перевезти, кто едет сейчас на прииски работать?

– Все равно надо о людях думать.

Я тогда не понимала, что такое первый секретарь обкома, да еще Магаданского. Это был очень могущественный человек. Павел Яковлевич Афанасьев[1] его звали.

Радийщики мне говорят:

– Приступайте к работе.

– Да не буду я приступать к работе! Я пошла в обком.

Иван Дмитриевич Горющенко отвечал за печать. Поднимаюсь к нему, излагаю:

– Не буду работать на радио. Отправляйте на Чукотку.

Он говорит:

– Я ничего не решаю.

Уже становится холодно. А я еще из дома, из Перми, от мамы, все вещи теплые и пальто теплое отправила посылками в Певек, до востребования.

Конец 1950-х – всеобщее геологическое время. Было модно быть геологом. Песни были про геологов написаны. И ребят замечательных, умных, интересных привалила на Чукотку просто тьма. И все они были увлечены идеями находок. И я вот загорелась, что тоже чего-нибудь найду. И все у меня будет совершенно замечательно. Мне рассказали, что в Певеке живет пять тысяч человек, из них три с половиной – с высшим образованием. Это в основном молодежь. И что только туда надо ехать. Вот я и решила, что сумею как-нибудь договориться и оказаться в Певеке, на Чукотке.

Весь сентябрь я хожу каждый день в обком. У меня кончаются деньги, мне есть не на что. И тут я на лестнице сталкиваюсь с Афанасьевым. Он меня узнал. Говорит:

– Ну, как? Не улетела еще?

– Куда улетела? У вас тут улетишь!

Он снова привел меня к себе в кабинет. Вызвал кого-то. Быстро написали бумажку, что я направляюсь в окружную газету «Советская Чукотка» в распоряжение редактора, который решит, что со мной делать.

Афанасьев показался мне простым человеком. Он меня потом часто вызывал, чтобы получить информацию, что происходит на приисках Чаун-Чукотского района. Какое-то доверие между нами возникло.

И вот у меня в руках направление в газету «Советская Чукотка». Обком купил мне билет на последний вечерний самолет. А Афанасьев вручил какие-то книжечки про добычу золота.

Золото всегда притягивает людей. Особенно большое золото. Сначала открыли промышленное золото в 1929–1930 годах в районе будущего Магадана. И город Магадан возник благодаря золоту. Юрий Билибин возглавил большую экспедицию и подтвердил наличие промышленного золота на Колыме. Причем большие золотые запасы. В 1939 году Магадан получил статус города. Железные дороги, дома, электростанции, чего только не строили!

Тогда же появилась специальная организация «Дальстрой», которую возглавили самые главные чекисты нашей страны. Их переписка сразу шла под грифом «секретно». И говорили, что был даже протокол заседания Политбюро, где речь шла о том, что работать на этих приисках будут только заключенные. Этот протокол Сталин изъял и хранил в личном сейфе. Почему? Потому что там было расписано все про то, как работают заключенные. И какие заключенные.