– И при чем здесь счастье?

– Разве не об этом мечтает человечество?

– Я, конечно, не могу ответить за все человечество, но вряд ли, – задумчиво проговорила Кира. – Бессмертие, по-моему, не в вечной физической жизни, а в том, что человек оставляет после себя.

– Это слова. Просто вам никто его не предлагал.

– Какой-то странный у нас с вами разговор получается. Я точно не стану бороться за ложку элексира.

Йонас внимательно взглянул на Киру:

– Любите Стругацких?

– Кажется, мое поколение не может их не любить.

– Кто вы по профессии?

– Я филолог.

– Тогда представьте: бесконечное время для того, чтобы прочитать все. Изучить языки мира. Читать на языке Шекспира, Мольера, Гомера. Понять истинную красоту того, что ими было создано.

Кира задумчиво смотрела на серую, непроницаемую пелену.

– Вопрос: зачем мне все это, если впереди бесконечность? Мне кажется, острота жизни ощущается лишь потому, что все конечно. Нельзя ценить то, что невозможно потерять. И потом… я узнаю все то, о чем вы говорите. И? Счастье для себя одной? Зачем оно?

– А если за это время удастся найти счастье для всего человечества?

– Убеждена, что человечество мне не поверит. Были прецеденты.

– Вы об Иисусе?

– И о нем тоже. Люди хотят совершать свои ошибки. Вся наша жизнь так не совершенна, – Кира тяжело вздохнула. – Я стараюсь не думать об этом в планетарном масштабе. Есть, наверно, иные миры, где все иначе. Но…