Голос Федоры Ивановны сплетался в причудливое кружево. Свет лампы мерцал. Сверкали кошачьи изумруды. Громко бились о стекло веранды, привлеченные огнем, белые бабочки и мотыльки. «Как в сказке», – подумала Кира и удивилась этому беспричинному счастью.

«Нам грозит перенаселение», – совсем не испугавшись, констатировала про себя Кира.

Уснула она почти мгновенно, едва коснувшись подушки. Всю ночь Кира плавала в очень странной воде (к болезни! – как сказала бы ее бабушка Шура). И тело Киры вдруг становилось легким и серебристым, как чешуя рыбы.

Боровск был типичным уездным городом. Жизнь здесь царила скучная, а потому абсолютно дикая. То, что это неофициальная столица старообрядчества, Ян Мартинович понял, только когда судьба забросила его сюда. В городе были три молельни, но о настоящей вере речь не шла ни в одной из них. Доходило до того, что члены одной семьи могли принадлежать разным сектам, и жизнь превращалась в настоящий ад. Прав оказывался тот, кто сильнее. О науках, несмотря на наличие уездного училища, здесь и не помышляли. Никто, кроме одного чудесного учителя Константина Эдуардовича, слава о котором бежала впереди него. Ян Мартинович и не собирался задерживаться здесь, но ничего в жизни не бывает случайным. Познакомившись с местным изобретателем-самоучкой, он не смог уехать сразу. Константин Эдуардович был почти глух вследствие перенесенной в детстве болезни и, может, поэтому погружен в какой-то свой мир. Его считали чудаком, не понимали, как он мог тратить все свои деньги на какие-то дурацкие научные опыты и посмеивались над ним тихо, а чаще в открытую. Их встреча произошла, когда Константин Эдуардович запустил с учениками большого бумажного ястреба (увеличенную в несколько раз копию складной японской игрушки), весьма похожего на настоящую птицу. Ребятишки кричали во все горло от восторга, напуганные мужики, не стесняясь, крыли странного учителя арифметики матом, хорошо, что дело не дошло до рукоприкладства.

Яну Мартиновичу нравилось это семейство. В доме царила простота и уют, создаваемый как будто из ничего. Учительская работа денег приносила мало, и как Варвара Евграфовна умудрялась содержать на это семью, оставалось загадкой. Кабинет Константина Эдуардовича был завален бумагами. Наброски, чертежи. Ян принес сегодня результат своего ночного озарения, и тот чуть ревниво разбирал его формулы и схемы. Ян прохаживался по кабинету, а потом остановился возле окна, выходящего в палисадник. Неброской красотой светились васильки: голубые, лиловые, синие, почти фиолетовые. Солнышки ромашек ласкали глаз. Он вдруг вспомнил такой нехитрый букет в ее руках. И то, как она смеялась. И рыжие локоны выбивались из-под шляпки и светились на солнце, и казалось, что счастью не будет конца. Как не будет конца жизни. Он тряхнул головой и повернулся:

– Объем оболочки должен быть переменным, что позволит сохранять постоянную силу при различной высоте полета и температуре атмосферного воздуха.

– Согласен, – воскликнул Константин Эдуардович, внимательно следивший за губами Яна. – Для этого гофрированная боковина и стягивающая система. Волны гофра должны располагаться перпендикулярно оси дирижабля.

– А что если наполнить дирижабль горячим воздухом вместо водорода?

– Друг мой, мы мыслим в одном направлении, – улыбнулся Константин Эдуардович. – Смотри, это чертежи змеевиков, по которым будут проходить отработанные газы.

Ян подошел к столу, и они склонились над чертежами. Отвлекли их удары напольных часов, которые бесстрастно сообщали о том, как быстротечно время.