Не смогла остановиться, пока не извела полбанки геля для душа с ароматом зеленого яблока, до бесконечности размыливала его на себе, смывала, а потом наносила вновь.

Как давно он меня обманывал? Сколько еще собирался продолжать водить любовниц в нашу кровать? И что я делала не так, раз заслужила к себе такое отношение?

От собственных вопросов, на которые не было ответа, рот раскрылся в немом крике, а кулак ударил по дверце душевой, сотрясая её.

Не знаю, сколько я так простояла под горячими струями воды, но через какое-то время действительно стало легче. Немного. И только выключив воду и потянувшись к ручке душевой, я вдруг осознала масштаб неизбежной катастрофы.

— Дура, дура, дура, — шипела сама на себя, прислонившись лбом к запотевшему стеклу дверцы.

Это же надо было закинуть все вещи в стирку и не оставить никакой футболки и штанов, чтобы надеть после душа. Я перерыла весь чемодан несколько раз, но не нашла в нем ничего, кроме средств гигиены и зарядки для телефона. Ничего, кроме одних трусиков.

8. Глава 8

Поддавшись легкой панике, просидела на полу ванной комнаты еще с минуту у раскрытого чемодана, сжимая несчастный кусок ткани нижнего белья.

В голове почему-то возник уже знакомый образ любовницы мужа, которая без стыда вышла бы из ванной даже без трусов, демонстрируя все прелести своей идеальной фигуры.

Я же накинулась на увиденное единственное висящее полотенце, как на дар богов, который спасет меня от неминуемого стыда. Почти. Обернув его вокруг себя и повязав на груди, я почти застонала от безысходности, смотря на себя через зеркало и видя, как ткань еле-еле прикрывает треугольник белых трусиков, выставляя мои широкие бедра напоказ.

Приоткрыв дверь, я сразу же услышала ненавязчивую музыку.

— Ро-ом, — позвала я, высунув только голову. — Рома! — повторила уже громче, прислушиваясь к возможным шагам или любому шороху, но кроме мелодичного женского голоса из колонок ничего не было слышно.

Быстрый вдох. Медленный выдох, и я сделала осторожные шаги, выходя из ванной. Почти на цыпочках ступала по теплому полу и с очередным быстрым ударом сердца, с каждым аккордом песни, что становилась громче, я приближала себя к неизбежному позору.

Королев сидел на диване, все еще в брюках и белой рубашке, рукава которой он позволил себе закатать до локтей, и, кажется, абсолютно бездумно листал что-то в телефоне.

— Рома? — тихонько произнесла, прочистив горло.

Он резко поднял на меня свой взгляд, который за секунду от безразличного поменялся на острый. Карие глаза казались почти черными в приятном полумраке комнаты, или же это был зрачок, что максимально расширился, поглощая цветную радужку.

Я затаила дыхание и, сжав край полотенца у груди, чтобы тот не раскрылся в самый неподходящий момент, позволяла Королеву нагло себя рассматривать. Как это произошло, сама не понимаю. Но его медленно скользящий взгляд, который коснулся каждой части еще немного влажного тела, начиная от щиколоток, заканчивая ключицами, пригвоздил меня к месту.

— Представляешь, — нервный смешок вырвался из горла, — совершенно не подумав, я забросила все свои вещи в стиральную машину, — улыбка тут же стерлась с лица, когда заметила, как карие глаза уже несколько долгих пару секунд задержались на белом треугольнике хлопкового белья. — Ты не мог бы мне дать что-нибудь из одежды?

Кожа покрылась мурашками от того, как он посмотрел на меня, плотно сжав челюсти. Королев встал с дивана и, не проронив ни слова, растворился в темноте одного из коридоров.

В какой-то момент мне действительно стало страшно. Страшно, что он просто может выставить меня за дверь в таком виде за непристойное поведение.