Но тот не хотел сдаваться. Неофит был амбициозен, горяч, фанатичен и решителен. Однако ученик не сильно превзошел учителя, люди не шли за ним, а инопланетный разум ему лишь покровительствовал. Раса Йит передала ему камень, который помогал увидеть душу, понять, кто человек, а кто лжец и «скорпион». Но Гэймед отказался от него, потом взял и потерял спустя три дня. Надежды на строительство нового мира рухнули. А когда ему было 40 лет, он тоже был сожран невидимой тварью, но уже в пещере, только бедуины слышали его крики и вопль монстра.

Гэймед пошел дальше в области культа Древних богов, постигая быт, историю и ритуалы инопланетных адептов и «чувств и мозга» вселенной тоже. Своего рода продолжение «Аль-Азифа» не вышло, но каким-то образом труды его были растащены, если так можно сказать, другими культистами и дополнены за него.

Современный арабский мир не любит вспоминать о еретиках-язычниках. Но страннее всего то, что кто-то вынес информацию о пациенте в мир, из-за чего конфликт и произошел. К психклинике подключили особое внимание, в том числе и всякие левые пресс-службы. Никогда в жизни ни одного из работников «дома скорби» не было столько интереса.

Дмитрия перевели в одиночную палату, он стал говорить уже на старофранцузском языке и часто говорить о Боге, проводить ритуалы экзорцизма, читать стоя на коленях молитвы. По счастью, питался уже нормально, но спал редко.

«Неужели реинкарнация существует и почему именно он?» – задавался вопросом не только общественность, больница, Федоров, но и Михаил. Спецслужбы тоже подключились и стали мониторить действия больного и тех, кто работал с ним.

Итак, как вы поняли, мир узнал о нашем герое и его загадочной связи с оккультистом, жившим много лет назад в Саудовской Аравии (тогда Арабский Халифат). Никто не мог понять: как такое может быть и есть ли взаимосвязь?

Опрашивали еще и тех, кто лечил, да и сами медики обращались друг к другу с такими вопросами и пациентам, которые пошли на поправку. Виктор говорил, что здесь, может быть, влияние других сил, если это не совпадение и не дурачество.

Сам же Дмитрий вроде и стал вести себя адекватно, но его речи, хотя это были проповеди, пропитанные католицизмом и пропагандой аскетичного образа жизни, кроме того, попытки экзорцизма. Но, по счастью, он был к этому времени в смирительной рубашке, когда приходил в сознание, то говорил: «Что было? Что я говорил?»

Ему пошли навстречу, вызвали священника, чтобы тот изгнал какого-то духа, но герой, когда просил и когда пришел поп, был в адеквате, сеанс ничего не дал. Да и доктор Коваль был зол: «Кто здесь врач, я или поп?! Кто лечит, я или кто?!»

После очередной терапии Фёдорова вели спать, был вечер. Доктора заметили спокойное поведение, он действительно уже не вел себя как раньше, но переводить в общий режим не стали, тем более не давал лечащий врач (Виктор Коваль), что опасается за его жизнь и убедил консилиум в нестабильности поведения, вдруг создаст в палате секту или запугает своими речами остальных.

Итак, героя вели по белому (от яркого света цветочноподобных по форме ламп, лишенных какой-либо красоты и стиля) коридору и привели в его обитель, палату без кровати, окна и такого же света, как в коридоре, стены и пол мягкие. Уложили спать, лёг без каких-либо слов, эмоций и закрыл глаза. Но, полагаю, мудрый, умный, догадливый (может, сентиментальный) и внимательный читатель понял: увиденное им – не сон.

Современная Европа как будто возвращается в Средневековье, «начало» кроется в грязных улицах. Крупный Руан был городом грязным, многолюдным, но жители его в последнее время боялись выходить на улицу по причине из ниоткуда, чуть ли не в буквальном смысле появившегося чудовища, серого, летающего и вообще похожего на уменьшенную копию дракона. Ни днем, ни ночью от этой твари не было покоя, почти что ни неделя, а кого-нибудь съест: старика пьянчужку, охотника, да и любого зверя. Страх поселился во всей Франции, чудовище называли: «Исчадием Ада», «Дьяволом», «Монстром», а то и «Вестником Апокалипсиса».