– Лесные племена слабы. Они никогда не осмелятся бросить вызов беорам.

– Поодиночке. Но перелётные птицы прощебетали нам, что на востоке появился большой вождь. Он объединил и подчинил болотников, логовичей, гнездунов, дубравников. Наш очаг следующий.

– Если все лесные племена перейдут реку, предстоит трудный бой.

– Пока они на том берегу, у тебя есть время отправиться в новое странствие.

Ормар стерпел издёвку брата, ему не хотелось ссоры:

– Ты знаешь, о чем я. Нужен союз с вендами. Кровный союз.

– Речной народ годится, чтобы ловить рыбу да лепить горшки! Они не воины! Беоры не станут смешивать кровь с этими пескарями.

– В твоих сыновьях течёт кровь разных племён.

Глаза вождя вспыхнули. Ормару показалось, что ещё секунда и брат занесёт топор над его головой. Серый Медведь стиснул жёлтые зубы, отвернулся, а затем проскрежетал:

– Венды неровня айхонам.

– Но стрелы пускать они умеют. Сотня лучников нам пригодится.

– Речной народ уже показал себя в битве с горными кланами.

– Да, они дрогнули, но не все. Часть осталась и помогла разбить горцев. С тех пор у них новый вождь, не такой трус, как прошлый.

– Пока его храбрость лишь на словах. Кровного союза не будет.

– Я услышал тебя, Серый Медведь.

Упорство брата печалило Ормара. Его гордыня могла погубить всё племя, но прежде чем продолжать спор, Бродячий Волк решил переговорить с Седым Кедром.

Однако стоило ему отойти от кузницы на десять шагов, как со стороны реки показались Гисли Золотая Форель и Хрут Кривой Кабан. Они тащили под руки пленника, его ноги волочились по земле, а голова безжизненно свисала.

– Болотник искал брод, – доложил Гисли.

– Верно, соглядатай. На приветствие не ответил, сразу сиганул от нас, – добавил Хрут, прищурив единственный глаз.

Золотая Форель и Кривой Кабан бросили тело к ногам вождя. Болотник рухнул лицом в траву, но даже не пошевелился. На его ноге виднелась рана от стрелы, а волосы на затылке слиплись от крови.

– От мертвеца много не узнаешь, – заметил Ормар, разглядывая чужака. Тот был длинным молодым костлявым парнем лет двадцати.

– Да жив он! Притворяется жабий сын! – Гисли врезал пленнику по рёбрам. Тот скрючился и закашлялся.

– Кто ты? Чьего племени?

Чужак простонал, не открывая глаз:

– Я Шака. Шака искал лягушек и ужей. Шака хотел есть. Шака долго ходил по лесам, плавал по рекам. Шака возвращался в племя.

Пленник говорил на лесном языке, но чуть присвистывая и шепелявя, как многие болотники.

– Врёшь, жабья душа! Ты по восточному берегу рыскал, где помельче щупал, затем к нам перешёл. Зачем убегал? С кем был? Почему не поклонился и не спросил разрешения на проход? – Хрут схватил болотника за шкирку и поставил на ноги перед Теранисом.

Выпученные, широко посаженые глаза парня, казалось, смотрели в разные стороны, он и впрямь походил на лягушку. С головы свисали длинные, давно нечёсаные зеленоватые космы. Холостые мужчины его племени часто вплетали в волосы мох и травы, со временем те врастали в них так, что голова становилась похожа на болотную кочку.

– Шака боялся. Шака один, – пробормотал пленник.

Бродячему Волку было не привыкать изучать дальние земли в одиночку. Он хорошо знал страх перед неизведанным. Но сейчас Ормар чуял ложь так же ясно, как волки чуяли раненого оленя, который прятался в густой траве.

– В позапрошлую зиму трое болотников вышли к очагу беоров. Мы дали им хлеб и мясо, согрели сбитнем, подарили тёплую шкуру, лук и новые стрелы. Солнечная Ольха залечила одному раны. – Теранис говорил медленно, точно рассказывал старую легенду. – Твоих соплеменников звали Чаб, Унак и Туна. Неужто, вернувшись к родному болоту, они плохо говорили о беорах? Живы ли они ещё?