Боже. Он… Он ослеп.

— Ты что, на меня пялишься? Слепых никогда не видела? — недовольно выплюнул, обтирая ладони о спортивные штаны.

— Я не…

Я смотрела в лицо собственному страху и не могла вымолвить ничего связного, трясясь перед ним как осиновый лист. Хотелось сбежать, но ноги приросли к месту, а от насыщенного цветочного запаха начинала кружиться голова.

— И это ты мне еще говоришь про манеры? Да и кто ты такая? Я не припомню твой мямлящий голосок в своем доме. Неужели… Ты моя новая сиделка? — на его лице появилась та самая нахальная ухмылка, что я старалась забыть многие годы, и от которой шел холодный мороз по коже.

Не могла перестать всматриваться в его глаза, что не видели меня. Его взгляд, направленный поверх моей головы, пугал. Но, кажется… Максим Барский так и не узнал меня.

— Я не… Нет. Я – никто.

Ухмылка за мгновение сменилось злобой, с примесью брезгливости.

— Так и проваливай тогда отсюда.

Я неслась по бесконечным лабиринтам розовых кустов, ища выход. Не вижу дороги. Она расплывается в одно цветное пятно. Перед глазами он… И его дружки, превратившие мою школьную жизнь в ад, из которого я не могла выбраться. Казалось, этому не было конца.

— Вы, должно быть, Виктория?

Учтивый женский тон заставил меня остановиться. Я обернулась на голос и увидела стройную блондинку в стильном брючном костюме. Она улыбалась мне и протягивала руку для приветствия.

Я с тоской еще раз посмотрела на распахнутые ворота, что были уже совсем близко и манили свободой, и вложила свою ладонь для рукопожатия.

— Меня зовут Светлана Барская. Именно со мной вы связывались по поводу вакансии сиделки для моего сына.

Сердце рухнуло вниз в пятки и дальше провались под землю, возвращаясь в ад. Нет. Нет. Нет. Я не переживу это снова.

— Извините, я поняла, что мне не подходит эта работа, — оттараторила я и, развернувшись на невысоких каблучках в сторону выхода, быстрым шагом направилась к нему.

Уже видела спасительный свет и предвкушала свежий воздух. Подальше от этих роз. Подальше от Барского.

— Жаль, — Светлана тяжело выдохнула. — Придется опять краснеть и звонить в агентство. В двадцать восьмой раз.

Шаг непроизвольно замедлился от услышанной цифры. Голос разума твердил, что опасно связываться со всей их семейкой, и нужно скорее уносить ноги, но женское любопытство взяло верх. Проклиная свою неугомонность, я с тяжелым вздохом развернулась обратно.

— Я могу узнать, что произошло с вашим сыном?

На губах женщины дрогнула еле заметная улыбка, и она показала рукой в сторону очередного сада, приглашая прогуляться. Мы шли медленно, но каждый шаг отдалял меня от ворот. Но уверенная в том, что мое решение ничего не изменит, я следовала за хозяйкой дома.

— Это случилось два года назад, — начала аккуратно Барская, скрепив пальцы в замок от волнения. — Упал с винтовой лестницы. В результате - сотрясение и разрыв зрительного нерва во время удара. Так они предполагают, — неуверенно закончила она.

— Врачи не уверены в своем диагнозе? — удивилась я.

— Они утверждают, что он полностью здоров, — грустно усмехнувшись, сказала она. — Ох, Виктория, к каким мы только специалистам не обращались. Ездили в Израиль и Германию. Все твердят одно и то же: он здоров. Но мой сын остается слепым, и никто не может выяснить причину.

Она быстро смахнула непрошенную слезинку, отвернувшись в сторону, надеясь, что я не увижу.

— У моего сына непростой характер. Я это прекрасно понимаю, — быстро произнесла она, прикрыв на секунду глаза. — А из-за болезни он стал еще более упрямым и озлобился на весь мир, запустил себя, потерял вкус к жизни. Находится с Максимом в одной комнате дольше пятнадцати минут стало почти невозможно. Но, может, вы все-таки попытаетесь? — спросила Светлана с надеждой.