Через двадцать минут автобус подъехал к школе, через десять я получил расписание, а спустя еще пять минут меня отправили в кабинет отца Бомгартена, директора школы. Я обещал маме, что честно буду стараться подружиться с ребятами и не встревать ни в какие передряги, но когда чувак, заявивший в автобусе: «Наверное, этот чудик ее сожрал», толкает тебя на шкафчик и «нечаянно» врезает под дых, а кучка ротозеев при этом ржет, любой уважающий себя парень уронит свою трость подонку на голову. Нечаянно, конечно же. Либо так, либо тебя будут пихать на шкафчики весь год. И никто больше не засмеется.

Я сидел возле двери в кабинете отца Бомгартена, упершись тростью в пол, рассматривая портрет папы римского на стене, и придумывал, как буду объяснять маме, что в первый же день в школе стукнул парня новой тростью. И тут я увидел самую красивую девочку в мире, а, может, и во всей вселенной. Она подошла и уселась рядом. На меня пахну´ло дождем и весной. Кожа у нее словно светилась. На ней были черные леггинсы, свободный свитер на молнии и ботинки на шнуровке, которые, похоже, прошли через столетия битв. Вы, наверное, скажете, что по описанию она выглядела как наемный убийца, уделяющий много внимания своей коже.

«Интересно, где ее форма?» – подумал я.

– Привет, – произнесла она, убирая прядь темных волос за ухо.

Мой желудок сделал сальто. Ладно, признаюсь – я не привык общаться с красивыми девчонками. Поправка: я вообще не привык общаться ни с какими девчонками. Я убрал трость за спину и медленно повернулся, ничего не отвечая, потому что слова застряли в горле.

– Я – Брукс, – не моргнув, сказала она.

Как-то однажды дядя Хондо научил меня, как правильно вести себя среди девчонок, чтобы они посчитали тебя крутым: ты должен выглядеть отрешенно. Я кивнул в ее направлении и переключился на плакат, рассказывающий, что произойдет через два дня.

На нем была фотография улыбающегося во весь рот отца Бомгартена в клоунских зеленых очках.

– Имя у тебя есть? – спросила Брукс.

Есть, конечно. Снова кивание. Мне просто необходимо что-то сделать со своим проглоченным языком.

– А ты всегда такой грубиян?

Нет. Я вообще не грубиян. Только когда со мной заговаривают симпатичные брюнетки. Я повернулся к ней, хрипло прокашлялся и выдавил:

– Зейн.

– Ты новенький?

– Первый день, – кивнул я. – А ты? Почему не в форме?

Брукс улыбнулась, и меня словно пронзили мегаватты «Вау!»

– Впечатляет, – сказала она. – Первый день и уже вызвали к Бомгартену? Это, похоже, новый рекорд.

Я выпрямился.

– А ты что натворила?

Она откинулась на спинку стула, абсолютно расслабленно, словно ей не нужно было объясняться перед директором школы.

– Расскажу позже, – бросила она, и мое сердце куда-то провалилось.

Позже? Значит, она собирается поговорить со мной еще раз. Класс!

Я взглянул на желтую прозрачную папку, которую она держала на коленях. Внутри лежал листок, на котором она что-то нарисовала. Не глупые сердечки или свое имя затейливыми вензелями, не милые мордочки котят. Нет, она нарисовала монстра с волосатыми скрюченными пальцами и выпученными глазами. Я чуть не упал со стула. Подождите-ка… А это не тот самый, что встретился мне прошлой ночью? Я поморгал, дабы удостовериться, что с головой все в порядке и мне не мерещится. Нет, монстр был на месте, деталь в деталь. Я уже собирался спросить ее об этом, но тут дверь в кабинет распахнулась, и отец Бомгартен кивком пригласил меня войти.