— Не начинай…

— А я и не начинала! — холодно отрезала Таня. — Или стоит? — Метнула на меня через плечо гневный взгляд. — Хотя, кто я такая?! Ни брат, ни сват… и даже, как оказалось, не лучшая подруга, — показала кавычки, жестом обозначая насколько якобы низок её статус в моих глазах.

— Тань, перестань! — нарушила её сарказм я. — Конечно же, ты моя подруга. Единственная! Самая любимая, верная...

– Нет, дорогая! Отныне больница — твоя подруга. А я так, кофе попить.

– Тань, ну хоть ты меня не добивай и без того тошно, — я подступила к ней впритык. — Можно подумать ты меня не знаешь! Я не собиралась никому об этом говорить. Так вышло… — шмыгнула носом, неожиданно для себя пустив слезу.

– Ну, да, — хмыкнула, ёрничая Таня, — с кем не бывает?! Так — нечаянно ляпнула, а с подругой в приватном разговоре о таком не говорят, — продолжала отыгрывать обиженную. — Всего-то полгода прошло! Выдержка у тебя... как у киллера, — заключила зло. — Что ж… рада, что молчание нарушено. Спасибо за доверие…

– Не за что, — вернула ту же монету. — Ладно, другие, но я надеялась, что ты… меня поймёшь. Подруга ведь! Должна была понять, что мне… даже больно об этом говорить. А если бы с тобой подняла эту тему, совсем бы нервы сдали. А я себе ещё ни разу не позволяла плакать поэтому поводу! Не хочу разрыдаться! Не покажу слабость!

— И не надо! — мягко, но убедительно кивнула Таня. — Чего не хватало из-за него слёзы лить! Мелка персона… 

— Ага, — а я — зло. — Я тебя знаю. Только дай повод, Димку в порошок сотрёшь. По больной мозоли пройдёшься туда-сюда, а я не хочу его защищать. Не хочу с тобой спорить! Я вообще не хочу о нём говорить! Вдруг поругаемся… а ты потом не дай бог учудишь с ним разборки. Ты такая… 

— И устрою! — со мной за компанию пустила слезу Таня. — Будет знать, как тебя обижать…

— Во-во, — поддакнула я. — Ты ведь у меня — взрыв. А мне в тишине нужно это пережить. Без срывов и ярких эмоций. 

Наша комнатка погрузилась в тишину.

– Ну что пережила? Теперь тебе легче? — наконец ко мне лицом повернулась Танюха. Она была чуть ниже и полнее, поэтому слегка задирала голову, чтобы смотреть мне в глаза.

Я невнятно кивнула.

– Наверное. По крайней мере руки на себя не наложила, на детях не срываюсь… Живу… Без скандалов и разборок легче. Так проще...

– Что значит проще? — сузила глаза Танюха. — И кому проще? Надеюсь, не Диме? Этому козлу наоборот бы нужно жизнь сделать сложение. Нельзя ему такое прощать! Нужно проучить! Причём так, чтобы гад осознал, каково это… когда в душу пошлют! Когда предают те, от кого не ожидаешь! 

— Боюсь, ему не понять, — пожала плечами. — Мужику влезть в шкуру женщины невозможно. Ему не познать, что такое быть матерью, женщиной, женой... 

— Да, — поморщилась Таня, — твой, вообще, редкостный представитель нарциссов. Ведёт себя так, словно его божественная длань коснулась. — На мой озадаченный взгляд подруга пояснила: — Он ведёт себя так, будто член между ног — нечто возвышающее его над другими! И если он у него есть, то ты ему априори что-то должна. А ты всё время этого козла поддерживала, сопли вытирала, защищала перед всеми. Даже роль суки на себя взяла ради того, чтобы твой благоверный в глазах других казался лучше. И даже сейчас… находишь для него оправдание. Так нельзя! Он должен понимать, что творит! 

– Он поймёт… — вторила я убеждённо. — Но не сейчас. Мы все умные задним числом, — кивнула я, смахнув лица слезинку.

– Не понимаю, как ты можешь так спокойно об этом говорить? — опять взорвалась Таня. — Как, вообще, можно с таким спокойствием переживать это одной? Ты не женщина, а кремень!