посёлок. будничные стихи Андрей Драгунов
© Андрей Драгунов, 2017
ISBN 978-5-4483-8757-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Штрих-пунктир
До недавней поры я не знала поэта по имени Андрей Драгунов. Теперь вот не только знаю, но люблю. Слова дрожат, требуя успокоительных тире, строфы борются с аритмией и побеждают её. Что-то очень знакомое, и что-то абсолютное своё, штучное в прозаизмах и поэтизмах Андрея Драгунова. Напрашиваются в сравнение поэзия Бродского, музыка Шнитке. И это в порядке вещей. Все что-то напоминает. Лишь пустой голове ничто не напоминает ничто. Подлинность поэта – и в его обособленности, и в его всеобщности. Оказавшись в «сумрачном лесу» Данте, поэт, один на один с «кубатурой векового пространства», а попросту, в комнате коммунальной квартиры города Волгограда, создал свой, особый, доселе неслыханный мир. Он назвал его «Поселком». В этом «Поселке» я теперь живу, чего и всем желаю.
Елена Макарова
«В окне – не то чтобы пейзаж – дома и снег…»
В окне – не то чтобы пейзаж – дома и снег…
и тоже – окна – как-то сиротливо —
почти без света, видимо, для тех,
кто рано утром – мимо, мимо. Мимо,
чтобы не видеть, не считать углы,
не быть свидетелем какого-нибудь спора,
не задыхаться от чужой беды…
не быть участником пустого разговора…
не соболезновать. Окно, пейзаж и снег —
трагедия в развитии. Начало!
Мавр – мордой – в белое… Платок, негромкий смех…
Гондола разбивает край причала.
декабрь 7. 2016 год
«…и тишина, доставшаяся от…»
…и тишина, доставшаяся от
оркестра, что уже сошёл со сцены
под шелестение вневременных цветов,
под мат рабочих – в синем – непременно,
под улюлюканье уборщиц… Тишина!
Вода в гримёрке выпадает – громче,
чем плачет скрипка… Не её вина,
что выгнали её в мороз на площадь
и там оставили. Смычок, как острый нож,
вскрывает вены и… терзает ухо.
Собаку вечером под фонарём найдёшь —
и рядом с ней, как дряхлая старуха,
уляжешься, чтоб тихо завывать,
не беспокоя выпивших соседей,
что спят уже… Оркестр, твою мать,
закончил выступление… Неделя
кончается. Ни звука, ни души!
Какое нынче в списке «Время года»?..
Собака спит. Все суки – хороши!.. —
после заката, то есть – до восхода.
декабрь 8. 2016 год
«Глупо спрашивать птицу – где край земли…»
Глупо спрашивать птицу – где край земли,
ибо сама не в курсе – откуда ветер
и в какую сторону выруливают корабли…
вялый, скомканный парус – последнее, что на свете —
из направлений. Облако тешит глаз —
только присутствием – мучнистый, белёсый остров
в звёздных обломках, как будто бы напоказ!
В каплях воды – без лишних уже вопросов,
ибо – декабрь и не о чем говорить.
Воспоминание – только – терзает душу,
или сомнения… Стоит ли дальше жить!..
чтобы увидеть замёрзшее фото в луже
или всё тот же безликий мучнистый край
из-за которого птица – ни сном, ни духом —
о направлении ветра… Пойди – узнай,
где начинается медленная разруха.
И не спросишь у птицы, даже, как там – в Раю…
так как – только Ангел – оттуда несёт известья —
даже те, о которых вечером – не поют —
во время дождя, чтобы не портить песню.
декабрь 10. 2016 год
«1…»
1
Глаза не спрятать за стекло окна —
от наводнения, что сутки через крышу
на подоконник – будто не зима…
и не метель, а капли нужно слышать
и наблюдать их в свете фонаря,
когда сквозь лампочку, как будто через штору,
во все отверстия на крыше норовят
залить пейзаж – не декабря, который —
не календарный, судя по всему…
Почти случайный. Только междометья —
про чью-то мать!.. про странную игру
дождя и снега в бледно-жёлтом свете —
настольной лампы или за окном.
Морзянка неба – точками – по сердцу,
тире – по нервам, точно – молотком,
или… серпом – излюбленное средство —
расправиться уже с календарём —
холодною водой и грязным снегом,
собачьими следами – окоём
замёрзшего окна и… санным следом
в том же окне, дальше – за него,
куда и глаз уже едва хватает,
чему виной замёрзшее стекло,
что, точно штора, вид перекрывает.
2
Воскресенье. Декабрь. Шестнадцать… Пять тридцать утра.
Просветление в комнате от фонаря напротив.
Просыпаешься рано, так же, как и вчера…
и, может быть, завтра – Ангел не будет против
и разбудит утром… и даст разглядеть в окне —
кто там ещё в сугробе расстался с жизнью,
став только тенью на гладкой, как лёд, стене
или нелепой, проснувшейся утром, мыслью.
декабрь 11. 2016 год
«Из коридора – в комнату – запах замёрзшей копчёной рыбы …»
Из коридора – в комнату – запах замёрзшей копчёной рыбы —
кто-то к обеду вернулся с рыбалки с большим уловом
и теперь все стены пропахнут лещом, судаком… Приливом,
то есть – всем тем, от чего не избавишься добрым словом.
Лишь сигаретами – только – и вытравишь этот запах!
Никакая химия – с её невообразимым вкусом —
не справится с тем, что теперь у всех соседей на завтрак,
то есть, с тем, с чего начинается каждое утро.
декабрь 11. 2016 год
Посёлок
Не слушай выкрики бесноватой соседки в форточку —
горе её безмерно – после потери сына, будущего и хлебной
карточки…
не смотри в её сторону – можешь остолбенеть и ослепнуть,
потому что взгляд у неё, как и слова её – крепкий…
и не меркнет, даже, когда молчит и говорить ей нечего —
по любому поводу. Не тускнеет – ни днём, ни вечером.
Ей без надобности чьи-то слова понимания…
не просит к себе – ни хорошего отношения, ни внимания.
Ей не надобно, в сущности, даже течение времени —
смотрит в окно, подперев подоконник тупыми коленями
и… считает вечность, которая ей осталась —
после смерти сына… Всё остальное – такая малость!
По сравнению с вечностью – меркнет, даже!.. хлебная
карточка…
и простуда – с кашлем и насморком, что через форточку.
декабрь 12. 2016 год
«На столе, сквозь скатерть, капля… Жира, смолы?..»
На столе, сквозь скатерть, капля… Жира, смолы?
Столько лет стол на кухне – смола не должна сочиться…
Но, ведь, плачут в церкви иконы – не от жары!.. —
только тогда, когда что-то должно случиться…
или – кто-то умер уже… По нему печаль —
проступает сквозь скатерть?.. Он ли всему причина?
Или что-то другое, чего бесконечно жаль?.. —
от чего влажнеют глаза, даже, у мужчины,
или, как у дерева – только одна леза,
но с хорошую бусину, чтоб точно – уже на память —
не из-под скатерти, что будет лежать всегда —
будто нарочно, чтобы её руками
тёрли и пачкали. Пальцами через ткань,
не утруждаясь с пальцев стереть изнанку —
тонкие линии, что, как всегда – за грань —
дальше обычного, как в снегопад на санках…
или пешком по городу – через снег,
чтобы не видеть больше пятна на ткани…
Жира? Смолы?.. – всего, чем печален век,
то есть – всего, что – только уже – на память.
декабрь 12. 2016 год
«Старушка в берете, поверх него белый платок…»
Старушка в берете, поверх него белый платок,
в валенках, с сумкой, с какой-то бесцветной палкой —
пересекает, утром возникший, на месте лужи каток.
Лужа замёрзла и… ей никого не жалко.
Ближе к земле – колени – ближе к воде…
или ко дну – замёрзшей холодной лужи —
что-то знакомое… Где это было? Где?
Где-то, наверное, было… Декабрь. Стужа…
и отражение, но не в воде – в стекле
маленькой булочной, где над дымящимся хлебом —
женщина в белом берете и в белом платке —
плакала горько, как снегом декабрьское небо —
вспомнила что-то… Декабрь. Война. Ленинград.
Чёрная корка из клея и пекарских сказок —
слаще была, чем – для внучки её – шоколад…
Пекаря – жалко – от голода умер, ни разу
крошки не взяв со стола… Просто лёд и декабрь.
Просто хрустит под ногами замёрзшая лужа…
Просто тот пекарь – мукой – засыпает всё… как бы.
Белый берет и… платок – не особенно нужен.
декабрь 12. 2016 год
«Мне было холодно, я кутался в пиджак…»
Мне было холодно, я кутался в пиджак
и вспоминал – как летом было жарко.
Ругался на жару, что тот дурак —
на женщину с веслом в алее парка —
за непристойный вид и за весло,
что, якобы, не так оно должно быть…
Теперь алею снегом занесло —
после листвы и мусора… Веслом бы
всё разгрести, но нем к воззваньям парк!
Собаки метят островки газона…
и почтальонша, точно на пожар,
разносит извещения из зоны…
А было время – первый секретарь —
сам – приезжал разглядывать руины —
о чём молчит единственный фонарь
и женщина с веслом та, что из глины,
но с нежною душой. Молчи! Терпи!
Муж – пьяница – не бьёт, значит – не любит…
Молотобоец, мать его дери!.. —
А как же – без любви! Скажите, люди.
декабрь 13. 2016 год
«…хороший, белый, чистый снег …»
…хороший, белый, чистый снег —
грех по нему топтать ботинком.
Отпущенный на волю человек —
досрочно – согревается соринкой
в своём глазу… Свободная слеза —
не первая – но первая на воле.
Слепит от белого… как в церкви образа…
и дух хмельной гуляет на просторе.
Таксист везёт в чужую – пока – даль —
там где-то адрес, где его забыли…
и от того – в глазах его печаль —
а был ли тот, которого любили?..
Должно быть был… Колёса крошат снег.
Пейзаж зимы расчерчен проводами…
У Блока – в венчике какой-то Человек,
а хочется, увы, к прекрасной даме…
декабрь 13. 2016 год
«Цветы дрожат. Замёрзшие цветы …»
Цветы дрожат. Замёрзшие цветы —
не сорванные летом для любимых,
не собранные в радостный букет,
в котором лета яркие черты,
что к осени – всегда – неуловимы
и для которых – продолженья – нет,
из-за того, что краток век цветов —
не многие до снега доживают,
чтоб спрятать от мороза лепестки —
не всем доступна тишина садов,
где стружкой и опилками спасают
от холода и, даже, от тоски…
и из-под снега яркие цвета —
выглядывают, как напоминанье,
что жизнь, порой, бывает коротка —
один сезон и …кончена игра —
