Ржевский вспомнил, как Полуша изображала Наполеона минувшей ночью, и это воспоминание заставило встрепенуться.

Что же это такое? Ведь поручик спросил, зачем гостю Полуша, просто так, из любопытства. И не собирался продавать её! Однако голос у гостя имел странное свойство – усыплял, убаюкивал, и только поэтому Ржевский не сказал «нет», а сидел словно в полузабытьи.

Поручик уже собрался заявить своему визави, что продавать Полушу не намерен, но беседа продолжилась в другом ключе – как будто сделка возможна.

– Так у вас здесь тоже театр?! – воскликнул Крестовский-Костяшкин, когда Полуша кончила причитать. – Не знал, что вы – тоже любитель.

Поручик замялся:

– Ну как вам сказать…

– И роли у вашей актрисы такие занятные, – продолжал рассуждать гость. – Вот бы посмотреть.

Ржевский решительно отверг эту инициативу.

– Нет-с. Мы привыкли без зрителей играть.

– Вы сказали «мы»? Вы сами участвуете в спектаклях? – не поверил гость.

– Конечно, участвую, – сказал поручик. – Если самому не участвовать, то что за удовольствие?

– А я, знаете ли, нет, – признался Крестовский-Костяшкин. – Я только смотрю. Если всё идёт гладко и, что называется, естественно, то смотреть на это – истинное наслаждение.

– Ну, у каждого свои предпочтения. – Ржевский пожал плечами.

– А может, всё же позволите мне посмотреть? Хоть один акт.

Поручика даже немного смутила настойчивость незнакомца, желающего понаблюдать половой акт.

– Нет, я предпочитаю без зрителей. – Ржевский решительно помотал головой.

– Как досадно! – Крестовский-Костяшкин, кажется, был непритворно огорчён. – Я бы не отказался перенять ваш опыт.

– Думаю, у вас его тоже достаточно. – Поручик снисходительно улыбнулся.

– Однако он не такой, как ваш. – Визави покачал головой и продолжал: – Я завидую вашей решительности. Я всегда в тайне мечтал, вот как вы, устроить что-нибудь на военную тему…

– Так в чём же дело?

– …Но мне никогда не хватало смелости. Я не настолько уверен в себе. Ведь если уж браться за такое, это должно быть грандиозное действо.

– Не обязательно.

– Как же не обязательно! Обязательно! И оно потребует много сил от всех участников. И от постановщика – в первую очередь.

Поручик кивнул.

– Да. Сил уходит порядочно. Бывает, что после отсыпаешься до самого полудня.

– И длиться это должно весьма долго, – заметил гость. – У вас сколько актов? Три? Четыре?

Ржевский удивился. Про количество половых актов, происходящих в течение ночи, его раньше никто прямо не спрашивал.

– Когда как, – ответил поручик. – Обычно – два. Но бывает и три, и четыре. А иногда и пять.

– О! – Крестовский-Костяшкин посмотрел на Ржевского с уважением. – Пять актов! Потрясающе!

– Да ничего особенного, – отмахнулся Ржевский. – Вот когда я служил в Мариупольском гусарском полку, у нас один рядовой…

– Так вы продадите мне вашу Аполлинарию? – нетерпеливо перебил гость. – Как я уяснил из ваших слов, она ваша основная актриса, поэтому предлагать малую цену бессмысленно. Но я готов раскошелиться.

– Полуша у меня, – поручик задумался, выбирая слово поточнее, – одна из основных, но…

– Понимаю ваши обстоятельства, – снова перебил Крестовский-Костяшкин. – Однако мне для нового спектакля необходима актриса с хорошим голосом. Без этого никак! Так что предлагаю вам за Аполлинарию сто рублей серебром.

– Барин! – Полуша, по-прежнему стоявшая возле стола, упала на колени и закрыла лицо руками.

Ржевский оглянулся на неё и произнёс:

– Подождите, Владислав… э…

– Казимирович.

– Вы меня как-то не так поняли, Владислав Казимирович, – проговорил поручик. – Я вообще не намерен продавать Полушу. Она мне самому нужна.