Тот улыбнулся нежданному посетителю:

– Чего изволите? Водка, вино, бутербродик?

– Аркадия Яковлевича знаешь?

– Сахонина-то? Как не знать… Можно сказать, лучший клиент. Французский коньяк двадцатипятилетней выдержки исключительно для него держу.

– Вчера вечером он заходил?

– Ну, конечно. Всегда заходит по приезде.

– Долго сидел?

– А вы с какой стати интересуетесь?

– Я – начальник сыскной полиции.

– Ой, пардоньте. Аркадий Яковлевич выкушал стаканчик, а потом и Дорофей подъехал, наш извозчик-старожил. Аркадий Яковлевич исключительно его езду предпочитает. А у них с Дорофеем обычай перед дорогой выпить на облучке, это у них «на посошок» называется, потом Аркадий Яковлевич забирается на Лапушку…. Но вчера не смог. Потому что уже в зюзю был. Помог я его погрузить в коляску, они уехали. Вот и всё.

– Куда ж он делся? – в сердцах спросил Крутилин.

– Что-то случилось? – испуганно уточнил буфетчик.

– Не знаю, пока не знаю, – бросил на ходу Иван Дмитриевич, выскакивая обратно на дебаркадер.

Добежав до коляски, скомандовал богатырю:

– Обратно в Третье Парголово. Дачу, что снимает Сахонин, знаешь?

– А то!

– Тебя как звать-то?

– Архипом, ваше благородие.

– Гони давай, Архип. Похоже, Парашка что-то напутала. Или Груня её неправильно поняла.

Через четверть часа Крутилин вошел в сад Сахониных. Там тоже был накрыт стол, за которым сидели хозяйка, Вера Васильевна, пожилая полноватая дама в шелковом синем платье; её племянник Борис, судя по тужурке, студент института путей сообщения; Андрей Юрьевич Перескоков, мужчина средних лет в поношенном двубортном сюртуке, и его жена Зоя, миловидная брюнетка в легком летнем платье.

– Ой, Иван Дмитриевич, – поднялась со стула Сахонина. – Какая честь для нас!

– Добрый день, дамы и господа, – приподнял шляпу Крутилин. – Аркадий Яковлевич дома?

– Нет, он задержался в Петербурге, – ответила Вера Васильевна. – Ждем его с утренней машиной.

– Нет, не задержался. Вчера вечером мы приехали с ним в Парголово вместе. Я торопился домой и оставил его одного в буфете.

– Наверно, он там и заснул, – предположил с усмешкой Борис.

– Наверняка, – подхватила мысль Вера Васильевна. – В прошлом году мы снимали дачу в Тайцах и пьяный Аркаша заночевал там в трактире…

– Нет, на вокзале его нет, – сообщил им Крутилин. – И со слов буфетчика, Аркадий Яковлевич уехал оттуда, как и собирался, через полчаса после меня на извозчике Дорофее.

– Дался ему этот Дорофей, – встряла в разговор Зоя Перескокова. – Никогда к нему не сажусь. Вечно по дороге засыпает.

– Ну и что? – пожала плечами Вера Васильевна. – Зато у него коляска с английскими рессорами, поэтому в ней не трясет. А его Лапушка дорогу прекрасно знает. И даже если Дорофей заснет, привезет куда надо.

Встревоженной она не выглядела, явно считая, что муж где-то загулял и вот-вот объявится. Но интуиция – Крутилин называл её чуйкой – подсказывала ему, что дело тут нечисто.

– Ну и куда же Лапушка отвезла Аркадия Яковлевича? – спросил он.

– Трактира здесь нет. Может быть, в кабак? – предположил Борис.

– Точно, куда же ещё? – согласилась Сахонина. – Боренька, будь другом, сходи туда, приведи его. Иван Дмитриевич, не хотите ли чаю?

– Нет, я только что позавтракал. Пожалуй, схожу с Борисом.

Они вышли из калитки. Крутилин жестом предложил Борису сесть в коляску к Архипу, которому велел себе ожидать.

– Да тут идти пять минут, – усмехнулся студент.

– Хочется побыстрей найти вашего дядю.

– Да уж, Аркадий Яковлевич любит выкидывать коленца, – сказал Борис, усаживаясь на коленкоровое сиденье. – А все из-за… – Студент указал на воротник. – А пьёт он потому, что занятий лишился. Вернее, сам себя их лишил. Получив наследство, он ушел в отставку, решил жить вольной жизнью. Она-то его и губит. Дядя вообще ничего не делает. Спит до полудня, потом завтракает и читает газеты. Затем прогулка, вечером ресторан или театр.