– А здесь, извольте взглянуть, разная волосатость! – и сторож показал на парики, усы и бороды.

Спутница Сипягина подошла к столу и примерила парик. Мужчина тоже нахлобучил лохматый парик и приложил к подбородку бороду.

– Как?

– Нет! – покачал головой Сипягин.

– Подберём что-нибудь другое! – сказал мужчина и сменил бороду на усы.

Женщина тоже поменяла парик.

Рассеянным, не режущим глаза светом светило осеннее солнце. По тротуару сновали прохожие. У подъезда дома стояли Будри и Гончаров. Француз держал в руках газету, его спутник прохаживался взад-вперёд.

– Вот, господин Гончаров, специально для вас! – воскликнул Будри, потрясая газетой. – «Франц Фишер, уроженец Саксонии уведомляет через сие, что с прежней своей квартиры он съехал и живёт ныне близ Каменного моста в Гороховой улице в доме под номером 100 господина надворного советника в нижнем этаже»!

– Ну, и пусть себе живёт! – пожал плечами Гончаров. – Мне-то до этого какой интерес?

– Самый прямой! – уверил Будри. – Потому как сей саксонский Фишер уведомляет, что он «получил из‐за моря разных сортов новые скрипки, виолончели, гитары и прочее».

– Это другое дело! – оживился Гончаров.

– А также, – продолжал читать Будри, – английские концертные роги, кларнеты, флейты и прочее. Венские новые фортепиано, сделанные наподобие флигелей и клавикордов в последнем вкусе». Как?

– Всё бы купил! – мечтательно произнёс Гончаров. – Располагай я свободными средствами.

– Вот и воспользуйтесь жемчужным предложением! Фортуна сама вам в руки идёт!

– Жемчужным? – не понял Гончаров. – Что вы имеете в виду, Давид Иваныч?

Не успел француз ответить на вопрос, как из дома вышел мужчина итальянской внешности.

– Мсье Будри! – закричал итальянец. – Какими судьбами?

– О, Гаэтано, bonjour, bonjour! – приветствовал француз.

– Bon matin, Давид! – ответил Гаэтано.

– Permettez-moi de vous prėsenter monsieur Гончаров, – представил Будри своего спутника.

– Доброе утро! – кивнул Гончаров. – Давайте по-русски, господа!

– С удовольствием! – отозвался Гаэтано. – Рад приветствовать таких уважаемых гостей! А почему не заходите? Милости прошу!

– Ожидаем даму! – ответил француз.

– О! Тогда будем ждать! У меня ведь столько нового! Есть император Бонапарт в полный рост. Людовик XVI-ый, Мария-Антуанетта. Светлейший князь Григорий Потёмкин. Генералиссимус Суворов. Жан-Жак Руссо. И даже граф Феникс Калиостро!

– Что мне все эти графы и князья? – перебил итальянца Будри. – Ты мне скажи, Гаэтано, я у тебя есть?

Будри повернулся к Гончарову и объяснил:

– Я давно прошу его поместить в комнате меня. Это же незабываемое впечатление – встреча с самим собой!

– Увы, Давид, пока порадовать нечем! – сказал Гаэтано. – Зато есть твой брат!

– Жан-Поль?

– И не один! А рядом с Шарлоттой.

– Корде?

– С нею. Тет-а-тет. Он возлежит в ванной, а она с занесённым кинжалом!

– Какая жуть! – тихо произнёс Гончаров.

– Публика в восторге! – успокоил Гаэтано. – Специально приходят их посмотреть.

Показались Сипягин и сопровождающие его бородатый мужчина в партикулярном платье и женщина, одетая на европейский вкус.

– Комната открыта? – осведомился Сипягин.

– Да, да! Прошу вас! – засуетился Гаэтано. – Милости прошу!

Когда дверь за посетителями затворилась, Гончаров негромко сказал:

– Колоритная компания!

– Хоть сейчас в Комеди Франсез! – согласился Будри.

Зацокали копыта, подъехал экипаж. Дверца приоткрылась, и показалась княгиня Голицына.

– Вот и я, господа! Добрый день!

Будри и Гончаров бросились к экипажу, помогая княгине сойти.

– И где же тут ваши восковые фигуры? – весело спросила Голицына.

– Милости прошу, сударыня! – воскликнул тотчас появившийся Гаэтано. – Фигуры ожидают вас!