– Понять их можно! – согласился Алексей.

– Всё бы хорошо, да Катерина Николавна в северную столицу ехать наотрез отказалась. Без своего мил дружка Феденьки. Стали хлопотать. И московского полковника тоже перевели в Петербург. А там уж Павел произвёл его в генералы, орденами наградил и кавалергардами поставил командовать. Вот что значит в фавор вовремя попасть! И к кому надо!

– Затейливая история! – усмехнулся Охотников. – Только в толк не возьму, мне-то она к чему?

– А к тому, Алёшенька, что тот, кто по той стезе идти вознамерился, помнить должен, что дорожка эта крутая да скользкая! Не зря говорят: сегодня – фаворит, а завтра – пшик, в тоске судьбу корит!

– Если вы обо мне, сударыня, – нахмурился ротмистр, – то дело сие никого, кроме меня самого, не касается.

– Как же это не касается? – удивилась Загряжская. – А племянница моя?

– Наташа?

– Вот именно! Слишком далеко зашли ваши Амуры, господин штабс-ротмистр!

Послышалось цоканье каблучков, и появилась фрейлина Наталья.

– Алексей! – завидев кавалергарда, радостно вскрикнула она. – Наконец-то! Здравствуй!

– Здравствуй, Наташа! – в тон ей ответил Охотников. – У меня для тебя кое-что есть… Только не здесь!

Загряжская тотчас заторопилась:

– Не буду вам мешать! У меня ещё дел по горло!

Наталья Кирилловна удалилась.

Фрейлина повела штабс-ротмистра в противоположную сторону. Вошли в комнату фрейлин. Алексей вынул розу и протянул Наталье.

– Прими, Ташенька сей цветок!

– Спасибо, Алёша!

– Он особенный.

– Чем? – Наталья вдохнула аромат лепестков и принялась их пристально рассматривать. – Роза как роза!

– Она должна принести счастье!

– Кому?

– Тебе, Таша!

– А почему не нам?

– Не знаю… Так говорят. Счастье тому, кому дарят. Я принёс эту розу тебе. Она смотрит на тебя, стало быть, от меня отвернулась… О! А это кто на меня так внимательно смотрит?

Охотников подошёл к столику у окна, на котором стоял портрет Ульрики Поссе.

– Какое чудо! – в восхищении произнёс Алексей, глядя на нарисованную женщину с величайшим вниманием. – Ты посмотри, какое счастье струится из её глаз!

Наталья подошла к Алексею и тоже стала смотреть на портрет.

– Она дарила его всем, своё счастье! Щедро. От всей души. А взамен получала, увы…

– Кто это? – спросил Охотников.

– Моя мама. Эуфрозинья-Ульрика. Умерла совсем молодой. Тяжко страдая.

Штабс-ротмистр закрыл глаза и беззвучно пошевелил губами.

– Алёша, что с тобой? – с удивлением спросила Наталья.

– Ничего, Ташенька. Ничего… Я просто подумал… Выходит, это и в самом деле опасно!

– Что?

– Приносить людям счастье. И как это заманчиво и унизительно, когда твоя судьба зависит…

– От кого?

– От Амуров.

Дверь неслышно приоткрылась, и в комнату заглянула Ольга Протасова.

По коридору Зимнего дворца Рунич вёл Гончарова, который попал сюда впервые. Николай вертел во все стороны головой, восхищаясь великолепием убранства.

– Да-а-а! – произнёс он в восторге. – Служить в таком месте…

– … дано далеко не каждому! – подхватил Рунич. – Для этого талант необходим особый!

– Какой?

– Талант льстеца, например. Без него ты не царедворец! Как, способен?

– Наверное, нет, – ответил Гончаров, подумав, и спросил. – А разве присяги на верность государю недостаточно?

Рунич усмехнулся.

– Во дворцах гораздо больше значат фавор и фортуна! Фавор – господин непредсказуемый. Да и фортуна – дама тоже весьма непостоянная, ветреная…

Из-за поворота коридора появился Охотников. Увидев Рунича, улыбнулся:

– Иностранной Коллегии от российских кавалергардов!

– Россиянам от иностранцев! – последовал ответ.

– Кто это? – спросил Гончаров, когда шаги штабс-капитана стихли.