Сидевшая за пяльцами и вышивавшая Екатерина подняла голову:

– Кому в России может помешать икона?

Перекусихина обернулась к Бецкому:

– Неси, Иван, свою древность!

Бецкой, Роджерсон и князь Голицын, вошли. Бецкой с поклоном выпалил:

– Желаю здравствовать, государыня!

Князь провозгласил с достоинством:

– Добрый день, Ваше Величество!

– Greetings, Your Majesty! – произнёс по-английски Роджерсон и, склонив голову, добавил по-французски. – Bonjour, Votre Majeste!

– Здравствуйте, здравствуйте, господа хорошие! – откликнулась императрица. – А ответь-ка мне по-русски, дорогой наш лекарь Иван Самойлович, как заболевший себя чувствует?

– Об этом не лекаря надо спрашивать, а пиита Сумарокова! – ответил Бецкой.

– Что же он сказал такого особенного? – спросила Екатерина.

– Вот! – воскликнул Бецкой, доставая из кармана книжицу. – Вчера приобрёл. Стишки изумительно колкие!

– Ну-ка, ну-ка! – оживилась государыня. – Познакомь!

Бецкой раскрыл отмеченную закладкой страницу и прочёл:

Князь Голицын завершил, продекламировав на память:

– Здорово! – сказала Екатерина.

А Голицын добавил:

– Моя супруга тоже такую книжицу приобрела!

– Что скажешь, доктор Джон? Прав Сумароков? – спросила императрица и добавила, обращаясь ко всем. – Во всяком деле должно выслушивать обе стороны, пусть всякий защищает свою правоту!

Екатерина вновь повернулась к Роджерсону и спросила:

– Согласен с пиитом, Джон?

– Не верьте злым высказываниям, государыня! – ответил лейб-медик. – Заболевший выздоровел!

– Где же он?

– Сейчас подойдёт. Я специально отправился немного раньше, чтобы предупредить.

– Будем ждать с нетерпением! – сказала императрица. – А пока покажите вашу древность!

– Вот она! – воскликнул Бецкой и протянул императрице икону.

Екатерина её взяла, рассмотрела внимательно и спросила:

– А почему ликов не видно?

– Древняя очень, – ответил Бецкой. – Из церкви архангельской.

– Скажи нам, Саввишна, – обратилась к Перекусихиной Екатерина, – что надо сделать с иконой, которая от древней ветхости лик свой потеряла?

– Сжечь, – ответила Перекусихина.

– Эх, Саввишна! – воскликнула императрица. – Все обычаи знаешь, а такую чепуху говоришь! Икону, с которой лик сошёл, в древности на воду спускали.

– На воду? – с удивлением спросила Марья.

– На воду, на воду – это точно! – произнёс незаметно вошедший в комнату Александр Ланской. – Лик водички попьёт и сразу оживёт! Как я!

– Ой! – воскликнула Екатерина.

– Оживший лик явился! – поддержала её Перекусихина.

– Да, явился! – ответил Ланской. – Благодаря заботе Всевышнего и умелым действиям его представителя на Руси лекаря Джона Роджерсона.

Императрица раскрыла объятия, обняла фаворита и расцеловала.

– Чем же ты захворавшего вылечил, дорогой наш Иван Самойлович? – спросил Бецкой.

– Raspberry, – хмуро ответил Роджерсон и добавил. – Малиной.

– Малина – лучшее средство от простуды! – заверила всех Марья Саввишна. – Нужно гордиться, радоваться, что оно у нас есть, а не хмуриться понапрасну!

– От хмурости есть средство великолепное! – сказала Екатерина. – Дай-ка его князю Владимиру, Марья!

Перекусихина бросилась к шкафу у стены, достала саблю и передала Голицыну.

Екатерина повернулась к лейб-медику и торжественно произнесла:

– Хотя я по-прежнему не очень верю твоей, Иван Самойлович, медицинской науке, но за успешное излечение нашего флигель-адъютанта полковника Александра Ланского тебе вручается награда!