Я догнал маму, не зная, что сказать бабушке.

В прихожей стояла гробовая тишина. Всё вокруг стало каким-то окаменевшим и неживым. С лестничной площадки в нашу квартиру уверенными шагами зашла, словно к себе домой, старая седая женщина. Строгий темно-синий костюм сидел на ней, как на нашем преподавателе по истории. С пожилой дамой зашел молодой худощавый парень с двумя чемоданами. Моя бабушка выглядела светской львицей, и квартира за считанные секунды наполнилась ароматом дорогих духов.

– Валентина Тимофеевна, я за вами приеду через неделю. Всего доброго, – сказал худощавый молодой человек, оставив нас наедине с бабушкой, попрощавшейся с Пашей, как мы узнали из её слов, и закрывшей за ним дверь.

Я стоял и не понимал происходящую ситуацию. Назвать эту странную женщину бабушкой у меня не поворачивался язык. Она приблизилась ко мне со скоростью хищного зверя и сжала в объятьях. У мамы побледнело лицо.

– Сережа, как же ты вымахал, – бабушка сканировала меня с ног до головы. – Давайте попьем чаю, и я пойду к подруге.

– Я думала вы останетесь у нас, Валентина Тимофеевна, – сказала мама.

– Не сегодня, я обещала Нинке с пятого подъезда, что зайду к ней. За двадцать лет у нас накопилось достаточно тем для разговоров.

– Видите, ваша подруга не стала переезжать и живет неплохо, – в прихожей стояло напряжение.

– Послушай меня, девочка моя, – бабушка отпустила меня из объятий, развернувшись к матери, – Не говори того, чего не знаешь. Нинка осталась, а дети её уехали. Теперь она совсем одинока. Я надеюсь, у Сережки хватит ума переехать из этой дыры.

Бабушка, переведя взгляд на меня, добавила:

– Завтра мы с тобой поговорим, внучок. Ладно, сегодня без чая, поэтому приду завтра с утра. Дайте мне ключ. – Валентина Тимофеевна искала глазами по комодам, видимо, в поисках ключа. – Думаю, вам не понравится, если я приду в семь утра и начну звонить в дверь. Встаю-то очень рано. Писательская привычка.

Я кивнул и словно заколдованный протянул связку ключей.

– Спокойной ночи, – кивнув, бабуля вышла из квартиры. Мама стояла неподвижно. Е рот открылся, но ни издавал не звука.

– Что это сейчас было? – замок в двери щелкнул, а я развернулся к матери.

– Это твоя бабушка, Сереж. Впечатлила? – мама, развернувшись, ушла на кухню. – Пойдем пить чай… и убери её барахло в маленькую комнату.

– Хорошо.

Перед нами стоял главный вопрос – что она хотела от меня. Вспомнила внука почти через двадцать лет? Да, лучше поздно, чем никогда. Но двадцать лет для любящего родственника это очень поздно. Особенно, если знаешь о его существовании.

Мы молча выпили по чашке и разошлись по своим комнатам спать. Из окна доносились звуки пьяного веселья. Видимо, местная молодежь отмечала наступление выходных. Глаза закрылись. Через мгновение я погрузился в сон.

– Вставай, внучок.

Кто-то нарушил мой сон. Я еле-еле разлепил глаза. На краю моей кровати сидела пожилая женщина, назвавшаяся вчера моей бабушкой.

– Сколько времени? – вставать мне совсем не хотелось, руки лениво протирали глаза, а теплая кровать заставляла веки тяжелеть.

– Семь часов.

– Семь часов? – глаза все же открылись сами собой. – У меня выходные, куда так рано?

– У нас мало времени, вставай, – настаивала бабуля, хлопнув всей ладонью по моей ноге.

– Ай! Ты что делаешь?

– Вставай, говорю! Я зря ехала почти за тысячу километров? – она начинала сердиться, глаза ее пронзали меня, а ладонь опять поднялась над моей ногой.

– Хорошо, хорошо, – поднял руки, словно сдаюсь, и поднял корпус с постели.

– Вот и славно. На кухне тебя ждёт кофе. Поспеши, пока он не остыл.