Ну ладно, это не совсем мое дело. С кем спит и заделывает детей мой подопечный не должно меня касаться. Но в голове не укладывается, как он полюбил эту стерву!?

Отпив немного вина, я вернула бокал на широкий борт ванны. Вновь откинула голову, прогоняя навязчивые мысли. Маленькие ручки расправили мои влажные волосы, от чего по телу прошла волна будоражащих мурашек. Я улеглась поудобнее, а затем пришло осознание.

Широко распахнув глаза, я резко села, обернувшись.

– Кай, почему ты здесь?

– Там холодно… – мальчик опустил свои голубые глаза в пол, обхватив себя руками.

– Не говори, что Агата вновь распорядилась запереть тебя на чердаке.

Он не ответил. Но весь его замерзший внешний вид был намного красноречивей. Нос и уши раскраснелись, губы наоборот побледнели, зубы стучат… Мне больно было смотреть на вымученного ребенка. Но вместе с состраданием во мне начал просыпаться гнев. Гнев, направленный на супругу Лютера.

– Пожри ее Хаос, эта женщина!..

Я резко поднялась, схватив полотенце и, на ходу, завернувшись в него. Переступив борт ванны, я встала босыми ногами на холодный пол. Накинула халат и взяла ребенка на руки.

– К-куда мы?

Да он весь холодный. И хоть я мокрая, но он все равно ко мне прижался. Войдя в спальню, усадила Кая на кровать, укутала в одеяло.

– Сегодня ты переночуешь у меня. Завтра я проведу воспитательную беседу с твоей мачехой, если она на этот раз меня не поймет, то придется разговаривать с твоим отцом.

– Не надо! – он схватил меня за руку. – Ес-если вы отругаете матушку, то она снова рассердится.

– А если я ее не отругаю, она снова запрет тебя на чердаке и продержит до того, пока ты не умрешь.

Он вздрогнул и сжался всем телом. Вообще нельзя говорить такое детям его возраста, но по-другому я не смогу донести до него то, что не стоит пытаться добиться любви той, кому на тебя плевать.

– Посиди здесь. Я оденусь и сделаю нам чай, хорошо?

Он кивнул и опасливо опустился на подушки. Я направилась в гардеробную.

Ах, вот и отдохнула. Все настроение испортилось.

Кай – одна из причин, по которой я ненавижу даму сердца Лютера. Этому мальчику всего восемь, а он уже такой забитый и запуганный.

Четыре года назад на нашем пороге объявилась женщина. Она была больна и очень истощена. Одежда на ней висела бесформенными тряпками, а кости проступали через тонкую кожу. За руку она держала маленького четырехлетнего мальчика, который выглядел в разы здоровее. Я не знала эту женщину, но Лютер узнал ее сразу же.

Оказалось, что она когда-то была танцовщицей и выступала на банкете, на котором Лютер присутствовал без супруги. Не трудно догадаться, что произошло. После банкета они больше не встречались, Лютер вернулся к семье, а девушка забеременела и лишилась работы.

Роды оказались тяжелыми, и бывшая танцовщица чуть не рассталась с жизнью. Мальчик родился здоровым, подорвав здоровье родной матери. За четыре года ее состояние не улучшилось, наоборот, стало только хуже. Поняв, что умирает, она приняла решение, отдать ребенка отцу, чтобы тот не остался сиротой.

Ни у Лютера, ни у меня не возникло сомнений, что в этом ребенке течет кровь Дармиан. Он был точной копией своего отца. Все это подтвердила и энергетика, исходящая от малыша. Она также была похожа на энергетику главы рода Дармиан.

Агата много раз закатывала истерики, узнав про измену, но уходить не собиралась. Она хоть и стерва, но далеко не дура. Эта женщина не бросит без памяти влюбленного в нее Лютера. Успокоившись, она решила вымещать свой гнев на ребенке. Поначалу мы этого не замечали, Кай был очень молчалив и практически не шел на контакт, а Агата, как следствие, строила саму невинность. Когда же всплыла правда, я устроила скандал, обвинив Агату в жестоком обращении с Каем. Но балбес Дармиан старший встал на сторону супруги, когда та поплакалась ему, навешав на уши красивую ложь.