Грудь ее часто вздымалась, но не от возбуждения, как было во сне, а от злости. Непередаваемой злости абсолютно на все в этой жизни. Кажется, у нее даже сердце закололо.

– Я понял.

Дмитрий ушел. Не хлопнул дверью, не выбежал. Просто ушел. Будто ничего не произошло. Будто он ничего не чувствовал. И будто она ничего не сломала только что.

Мейз не знала что делать. Она не помнила следующие несколько минут, часов?.. Мейз обнаружила себя, сидящей на полу у той самой стены. Волосы уже почти высохли, а плечи дрожали.

– Скажу честно, это не тот исход, на который я рассчитывал, – раздался голос. Мейз даже голову не подняла. – Почему ты не сломалась на Лимбе? Страх вполне в его духе.

– Мне не страшно, – прошептала Мейз.

– Что ты мямлишь, конфетка?

– Мне не страшно, – она посмотрела на него. – Это не страх, Мамон. Я не знаю, что это, но точно не страх. – Мейз поднялась. Мамон скользнул по ней взглядом. – В чем твоя цель, а?

– Еда и секс, – пожал он плечами. – Или тебе более масштабно? Сладострастие и искушение.

– Ты чревоугодие? – Мамон фыркнул.

– Вы, людишки, даже не представляете, как устроен Ад, – противно рассмеялся он, опираясь на трость. – Я именно сладострастие и искушение. Мое дело еда, наркотики, вино и секс.

– Хоть кто-то когда-то ломался на тебе?

– Конечно. Ты не представляешь, сколько людей падают именно на этом. Да твой папаша у меня, ты о чем? – рассмеялся он. – Тонет в вине, а затем возвращается и вновь его пьет.

Мейз помнила, с какой жадностью глотали это вино. Умирали, но глотали вновь и вновь. Даже жаль, что он на втором, а она за освобождение мира от него попадет на восьмой.

– И ты рассчитываешь, что заберешь меня с собой? – она не смеялась, не фыркала. Просто спрашивала. У нее не было сил на большее.

– Моя работа не рассчитывать, а стараться. Но учитывая, насколько ты не восприимчива… – он поморщился. – Я даже спрогнозировать не могу, кто конкретно тебя заберет. Вельзевул либо подкрепит, либо развеет мою теорию.

– Оставь меня тогда.

Но Мамон только рассмеялся. Мерзко, противно, неприятно.

– Да ни за что. Даже если ты снова отправишь меня в ад, я вернусь и сделаю все, чтобы к другим князьям ты пришла вся покоцанная, буквально переваренная жизнью, – глаза его горели, будто с них зажгли сигареты. – Ты, девчонка, уже два раза отправляла меня обратно. И последний, в огне, я даже посчитал своим последним вовсе, – он сделал шаг.

Но Мейз фыркнула, обходя его. Она не собиралась с ним разбираться ни сейчас, ни в ближайшие два дня. Если Лимб был еще хоть каплю интересен, то Мамон вызывал только омерзение. Мейз просто не будет на него реагировать. И все пройдет. Она пройдет второй круг. А что будет с Вельзевулом, Мейз подумает, когда придет время.

Ночью пятницы Мамон себе не изменил. Мейз проснулась на том же самом моменте, и больше не спала. Поэтому, чтобы не терять время, она вернулась к своему плану. Точнее составлению полной картине о мире, в котором жила уже семнадцать лет. И который не знала вовсе.

Дмитрию тоже приснился этот сон. Это Мейз поняла, когда утром встретила его взгляд. И он был уже не просто странным, с непониманием смотрящий на нее, а горящий то ли от ненависти, то ли от чего другого.

Мейз даже не думала о нем. Кто и что ей должен был рассказать, она тоже не понимала. Ей просто хотелось спокойствия. Проблем в жизни и так много – отношения не то, с чем она хотела разбираться.

Поэтому хорошо, что на физкультуре они были в разных группах. Она занималась йогой, пока он нарезал круги по стадиону. Мейз чувствовала лишь взгляды своего класса, которые то и дело бросали на них. Возможно, они тоже знают о происходящем.