В этот момент внезапно что-то меняется. Горецкий останавливается, замирает во мне. Дышит тяжело, надсадно. Ни с того ни с сего проводит рукой по моей щеке, вытирает слезы.

— Больно? — по голосу чувствую, что хмурится. Ему не нравится моя реакция. Мне она тоже не нравится, как и весь процесс, что со мной происходит.

Не отвечаю, молча продолжаю давиться слезами. И молюсь, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Пытаюсь закрыться изнутри на все замочки, превратить себя в бесчувственное тело. Но и этого мне теперь не позволено.

— Не зажимайся ты так, — внезапно смягчается мужчина, поглаживая меня по спине, словно пытаясь успокоить. Но я лишь сильнее начинаю дрожать. Расслабишься тут, как же. — Порву же все к херам. И не реви, не хочу я насильником себя чувствовать.

А кто же ты? – так и хочется мне заорать, но я прикусываю себе язык, чтобы не нарваться на карательные меры. А то мало ли, что ему в голову взбредет. Лишь глубже втягиваю воздух и тут же морщусь от боли в несчастной шее.

— Сейчас, подожди, сниму, — тут же реагирует Горецкий, снимая с моей шеи кожаный обруч. Я инстинктивно дергаюсь в сторону, но вместо этого лишь глубже насаживаюсь на член и всхлипываю от ощущения наполненности и растянутости.

Хочу снова опуститься на стол, но мужчина не дает. Одной рукой он придерживает меня за шею, а второй начинает ласкать груди. Его пальцы сжимают упругие полушария, тискают, мнут. Губы слегка прикусывают тонкую кожицу на изгибе шеи.

И с удивлением я постепенно отмечаю, что мое тело начинает откликаться на эти варварские посягательства. Грудь наливается, тяжелеет, соски твердеют, превращаясь в твердые горошины. А когда мужские пальцы начинают их пощипывать, то по телу пробегают электрические снаряды, даря удовольствие. Ощущаю, как становится влажно внутри, как начинает омываться соками, находящийся во мне член.

— Вот так уже лучше, — довольно мурлычет мужчина и делает пробный толчок. Теперь его орудие скользит во мне без усилий и дискомфорт постепенно сходит на нет. Вместо него приходит странное удовольствие. Отчасти неправильное, извращенное, немного болезненное, но оно накатывает, захлестывая сознание бурными волнами.

Еще серия толчков, и из глубины моего естества начинают исходить предоргазменные позывы.

— Нравится так, крошка?

— Дааа, — мычу я, уже сама толкаясь навстречу пронзающему меня члену. Сладко-болезненные спазмы скручивают тело.

— А вот так? — я успеваю лишь слегка вздрогнуть, когда пальцы мужчины начинают массировать клитор. А потом взрываюсь в болезненной эйфории, теряя ощущение времени и пространства.

Вновь ощущаю кожей прохладу столешницы. Снова чувствую толчки, прошибающие насквозь… И вместе с Горецким успеваю кончить во второй раз, а затем чувствую, как горячая жидкость выстреливает мне на спину.

— Завтра же поедем к врачу и подберем противозачаточные таблетки. Кончать я теперь буду исключительно в тебя, крошка…

И нагло усмехнувшись, отступает, оставляя мое измученное тело лежать на столе.

Слабо вздыхаю и пытаюсь подняться на ноги, но обессиленно соскальзываю со стола. И лишь руки мужчины не дают мне растечься лужицей по полу.

— Какие чувствительные нынче шлюхи пошли, — пробормотал он, подхватывая меня на руки. — Совсем неприспособленные.

Я же мысленно продолжаю стонать. Да когда же этот твердолобый баран Горецкий поймет, что я не шлюха?

— Можешь звать меня просто Стас, крошка. — ухмыляется он, перенося мое безвольное тело на диван.

Не совсем поняла последнюю реплику. Видимо, что-то из своих мыслей произнесла вслух, чем позабавила своего мучителя.