И сейчас, оказавшись лицом к лицу с этим самым «невозможным», генерал чувствовал себя не в своей тарелке. Научный руководитель Проекта чуть ли не при смерти; из всех специалистов по черной магии хронофизики – долговязый юнец, изъясняющийся на нелепом жаргоне. Проведена серьезная подготовка, привлечены лучшие специалисты, собрана необходимая информация – и нате вам: в решающий момент все это оказывается недоступным. Приходится принимать решения, опираясь на советы командира пограничного сторожевика, вчерашнего студента и каплея из черноморского ОМРП СпН.[1]

Этот вообще не сказал пока ни слова – сидит в углу и помалкивает. Под началом капитан-лейтенанта Белых – группа боевых пловцов, которым поручена охрана «Адаманта». Высокие эмпиреи его не касаются, а если что и заботит – так только то, что большая часть их хитрого снаряжения осталась на берегу.

Фомченко еще раз оглядел «штаб». Насупленный, из-под кустистых, по-брежневски, бровей, взгляд остановился на Андрее.

«Вспомнил, наконец…»

– Майор Митин? Если не ошибаюсь, вы подбирали материалы вместе с Сазоновым?

Андрей кивнул:

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Я курировал деятельность Аркадия Анатольевича по линии ФСБ. Когда он узнал, что я неплохо знаком с историей девятнадцатого века, стал привлекать меня к основной работе. Я не возражал, поскольку рассчитывал попасть в состав экспедиции. Увы, было принято другое решение.

– Вот, значит, теперь и попал, – ухмыльнулся Фомченко. – Можешь радоваться. Остается вопрос – насколько ты в теме? Как я понимаю, все материалы на «Можайске», у Сазонова?

«Попал? А ведь и правда, попал!»

– Так точно. Правда, кое-что есть на моем ноутбуке. Исторические источники, труды по Крымской войне и Черноморскому флоту. Это материалы из моего личного архива, на них нет грифа. Но если вы сочтете это нарушением…

– Забудь, майор, – отмахнулся генерал. – Нарушил ты или нет – плевать. С этого момента ты – мой зам по науке. А вы… – он повернулся к инженеру, – …вы назначаетесь руководителем научной группы. Подберите помощников и разберитесь, наконец, с этими аномалиями!

Ракету заметил Кобылин. Красная точка повисла над горизонтом и медленно опускалась на парашюте. А когда, наконец, погасла, на поверхности моря возник и стал расти язык ярко-оранжевого дыма. С высоты в сотню метров фон Эссен ясно разглядел на обломках шлюпки человека.

– Превосходная штука! – проорал, перекрикивая тарахтенье «Гнома», Кобылин. – Вот бы и нам такую раздобыть! Глядишь, и пригодится, когда будут вылавливать…

И верно, цветной дым отлично заметен на фоне воды. Эссену приходилось слышать о дымовых завесах на германском фронте – но чтобы дым, да еще и цветной, использовали как сигнальное средство? Толково…

Обломки шлюпки едва высовывались из воды, и Эссен, прищурившись, разобрал на транце русские буквы.

«Свой?»

Кобылин ткнул пальцем вниз – «будем садиться?». Лейтенант в ответ помотал головой. Волнение слабое, солнце высоко, а жертва кораблекрушения, похоже, чувствует себя уверенно. До кораблей – несколько минут лету, а еще минут через сорок здесь будет миноносец.

Эссен описал круг – с сильным креном, едва не чиркая крылом по волне. Струя оранжевого дыма, к удивлению лейтенанта, вырывалась прямо из воды, точнее, из какого-то мелкого предмета, плавающего рядом с разбитой шлюпкой. Жертва кораблекрушения стояла на банке и семафорила обеими руками.

«Держись, дядя, помощь близко…»

Когда стрелка альтиметра миновала отметку в 1200 метров, Эссен выровнял аппарат. На горизонте маячила крошечная белая запятая – словно капелька цинковых белил, упавшая с кисти мариниста.