Пауза затянулась, и я, заметив всё ту же дрожь насквозь промокшей девушки, сменил свои вопросы командой:

– Ладно, сейчас это не так важно. Прими горячую ванну, выпей чай – и в постель. Потом поговорим, завтра.

А затем направился к себе и внимательно посмотрел на мать, Сабину, Асину бабушку. Не заметив ничего особенного, спросил:

– Всё нормально у вас?

– Да, – удивлённо ответила мать. – Все живы и здоровы. Аська, наверное, где-то у подружек, а мы, как видишь, тоже в полном составе.

На следующий день, вернувшись с занятий, я узнал, что Ася заболела.

– У неё высокая температура, сбить никак не могут, – тревожно сообщила мне мама. – А бабушка её врача вызвать не догадалась, решила Асю народными средствами подлечить – травками, курагой. Я сама о болезни её только вечером узнала, послушала – хрипы у неё.

– Надо бы врача вызвать, – обеспокоенно сказал в ответ.

– Понимаю, ты мне свою подопечную не доверяешь. Но я, к твоему сведению, тоже врач, пусть детский, но мединститут окончила, – полушутя сказала мама. – А Аська пока ещё больше ребёнок, чем взрослая. Хотя ты прав: врача в любом случае надо вызвать, и флюорографию сделать не мешает, чтобы пневмонию исключить…

У Аси действительно оказалось тяжелейшее воспаление лёгких. И я с мамой и сестрой всё время были у соседей, жалея расстроенную бабушку Аси, которая постоянно плакала, видя, как внучка с высокой температурой бредит.

– Почему вы отказались положить Асю в больницу? – отчитывала бабушку мама. – Завтра же надо отправить её в стационар.

Я же не находил себе места: не мог смотреть на осунувшееся личико моей девочки, на тёмные круги под её глазами.

Жалость, нежность и что-то пока ещё не знакомое переполняло его, когда мне виделись чистые тёмно-синие, какие-то измученные глаза.
Аська уснула, и бабушка с моей матерью ушли в кухню, я сидел в кресле и тупо смотрел в телевизор, работающий без звука.

Весь вечер она металась в бреду, а мама, измерив ей температуру, всё-таки сделала укол и испуганно сказала:

– Скорее бы уж утро: температура у Аськи сорок с хвостиком. И ничем не сбивается. Девочку надо срочно госпитализировать, а то ей всё хуже и хуже становится…

Мне тотчас подумалось, что, прожив почти двадцать три года, я и не знал до этого, что такое настоящий страх. В тот момент он сковал душу – я до безумия боялся за Асю.

– Мама, она может умереть? – не выдержав, спросил у матери, заметив её беспокойство.

– На такие вопросы ответы бывают не у врачей, сынок, а только у Бога. Наша Ася, конечно же, тяжело заболела, но пневмонию наши врачи, к счастью, лечить умеют, а потому будем надеяться на лучшее. Завтра положим девочку в больницу, попросим, чтобы уделили ей побольше внимания.

– Мама, пожалуйста, сделай что-нибудь, – умоляюще сказал я. – Я боюсь за Аську.

Мама внимательно посмотрела на меня, но, видимо, и на этот раз материнское сердце не подсказало ей истинной причины моего панического страха и беспокойства за девушку. Она и в этот момент увидела в этом особую братскую привязанность к сироте.

Я пытался отогнать от себя грустные мысли, но почему-то не получалось. Ася снова застонала, опять заметалась по кровати, слабо шевеля сухими губами и пытаясь что-то произнести.

– Эльдар, Эльдар, – услышал вдруг своё имя.

Жалость и нежность к ней, такой больной и беспомощной, полностью захлестнули меня. Я почувствовал, как комок предательски подкатывает к горлу, но тут же попытался взять себя в руки, подошёл к Асе, положил руку на её пылающий лоб.

«Аська, Асенька, что ты наделала, глупая? Зачем гуляла под проливным дождём? – мысленно говорил с ней и вдруг подумал: а может, у неё, уже повзрослевшей девушки, есть своя тайна, своя любовь?.. Может, в тот вечер на свидание к кому-то бегала? К какому-нибудь однокласснику или ещё к кому… И в тот дождливый вечер этот «кто-то» посмел её обидеть, потому Ася и плакала так горько и отчаянно. Об этом она, конечно, просто постеснялась бы мне сказать, но от этих неожиданно пришедших на ум догадок кровь ударила в голову.