Врач сердито фыркнула и, как в далёкие школьные времена, и показала Сергею Викторовичу язык:

– Молчи уж Серёжка-Парамошка! А где твоя гармошка? Всё ещё помнишь, какие конфеты я люблю? – карие глаза откровенно смеялись над неудачливым ухажёром.

– А то. И не надейся, что избавишься от меня, – пробубнил блондин, хитро поглядывая на неуступчивую докторшу.

– Ой, женился бы ты уже, наконец, и не путался у меня под ногами! Надоел хуже горькой редьки!

– А, так ты согласна?! Так и знал, что просто цену себе набиваешь. Сейчас разберёмся с твоей красоткой и пойдём заявление подавать. Колечко у меня уже давно для тебя куплено. Красивое, между прочим, с изумрудиком.

– Какое заявление, куда? – Полина обронила чайную ложку, та с жалобным звоном упала на стол, а потом и на пол. – Ты о чём вообще?

Полюбовавшись на совершено очумелое выражение на лице любимой женщины, Сергей самодовольно обронил:

– Куда, куда? В ЗАГС! На улицу Лизюкова, 4. И только попробуй сказать нет, язва блондинистая! Время идёт, а у тебя в голове кроме карьеры и работы ничего и нет. Твои родители согласились на наш брак. Откажешься, они тебе быстро мозги вправят! – мужчина протянул даме изрядно потрёпанного ею сердца маленькую красную коробочку, в которой лежало изящное колечко. – Надевай, кому говорю! Хватит уже тайком встречаться! Давно уже не шкодливые подростки!

Полина страдальчески закатила глаза. Потом надела, наконец, перстенёк и, сделав страшные глаза, прошипела:

– Серёжка, хорошо подумал? Меня моя пациентка, похоже, чернокнижницей считает или некроманткой. Она думала, что я её заставлю упырей или оборотней кормить. Ты часом не упырь, любимый, или, может быть, зомби?

– Я хуже! Я твой будущий муж и следователь к тому же. Нечисть нервно смолит в сторонке. А девочка твоя, похоже, из ниоткуда. Мы вообще ничего о ней не нашли. Появилась она прямо в закрытом помещении. У бабки Нюры, которую в очередной раз замели за дебош и бродяжничество, была истерика, когда эта красотка просто материализовалась в обезьяннике. Потом ещё её красное вечернее платье и туфли превратились в штаны, линялую футболку, и дырявые кеды. Она до сих пор не может прийти в себя. Конечно, мы сказали, что девушку нашли на пустыре, но это неправда. Только просит не отдавать её упырице. Божится, что найдёт работу и станет достойной гражданкой. – Сергей Викторович долил чаю в чашки и продолжил. – Девочка попала в дурно пахнущую историю. Говорят, как пообвыклась тихая, приветливая и работящая стала. Степанида очень её хвалит и беспокоится, что с Лирой дальше будет. Всё упирается в официальные документы, паспорт и прочую макулатуру.

– Серёж, она, правда, очень хорошая девушка. Жалко её до слёз. Это я написала, что у неё амнезия. Только чутьё говорит, что тут иное. У неё часть навыков осталась, часть пропала. Читать и говорить может, а писать, похоже, и не умеет… Странно всё это… Она элементарных вещей не знает, а у нас образование до 9 класса обязательное… Помочь бы ей как-то. Ведь пропадёт ни за нюх табака.

Сергей задумался, старательно размешивая сахар в чае. Когда молчание стало уже совсем тягостным, проронил:

– Сделаем вот что. Лишний шум нам ни к чему, и так текучка такая, что тошно становится. Вчера погибла двадцатилетняя Лира Сказова. Она переходила дорогу в не положенном месте, находясь под действием ударной дозы алкоголя. Её сбило грузовиком. От лица осталось одно месиво. Сумочку нашли в канаве. Благо дождей давно не было… Лира сирота. Воспитывалась в интернате. Живых родственников нет. Мы её похороним, как неопознанный труп. Паспорт заменим, выдав новый с фотографией нашей Лиры. Знаю, это незаконно, но другой возможности помочь твоей подопечной не существует. Есть ещё один вариант, но он даже мне совсем не нравится. Так что ты думаешь по поводу моего предложения? – серые глаза старшего следователя сочувственно посмотрели на Полину. – Паспорт можно сделать. Она его с 14 лет так и не удосужилась поменять. Штраф придётся уже Лире выплачивать. Всё одно к одному. Не думаю, что подобная возможность ещё раз подвернётся в ближайшем будущем. Погибшей уже всё равно, а так, доброе дело сделаем, без шума и пыли.