– Ничего нет. Просто хочется… эээ, – старичок замялся. – Слушай! А ведь точно! Сонливость после бурных ночей с женщиной – это же побочный эффект.

– Нууу… смотря сколько ночей эта бурность насчитывает.

Дед захохотал.

– Ох, малец! И то правду говоришь! Чай неделю не спать, пихая… эээ… ДАЛЬШЕ у меня посажен мудан.

Дед засмущался так сильно, что краснота выступила сквозь его редкие седины.

Натянув на себя шляпу, старичок показал в сторону кустов цветущего пиона, который тут рос в огромном количестве, хотя выглядел не так красиво, как в лесу Вардос.

Я замерла на месте.

– Это священное существо Даркса… лесные ведьмы поклоняются мудану с незапамятных времён. Говорят, они сами появились из него… типа наших детей… которых в капусте находят, – садовник хохотнул, подмигнув, – только дарксан в мудане.

Клянусь, я почувствовала, как растение проявляет недовольство. Будто ему шутка старика не пришлась по вкусу.

Это было странным, потому что к советам эмпатии я никогда не прислушивалась.

Сделав пару шагов от растения, нахмурилась:

– А сами люди давно здесь живут?

– О чём ты? – не понял дед.

– Ну… типа: Мир – Даркс, ведьмы и их мужья – дарксане, а простые люди, как бы ни при делах…

– Простые люди всегда «не при делах», – фыркнул мужичок, продолжая свой путь, выруливая из лабиринта живой изгороди к конюшне, на лавочке которой хохотало пятеро мужиков. – Тем не менее – этот мир наш! А дарксане – всего лишь жрецы. Наше дело: верить или нет. И никто нас насильно не вынудит! Хватит этой магии. Намагичили уже… 200 лет назад… Теперь вот разгребаем мы! А жрецы, похватав свои семьи, трусливо спрятались в лесах Пресветлого! – на лице Юлия впервые проскочила злость и обида. Такую дети впитывают с молоком матери…