Помня о своей идее придерживаться курса радушной хозяйки, я отрезала по куску ароматного пирога и пригласила детей к столу, налила себе и свекрови чаю. Мне нужно было установить подобие мира, чтобы проникнуть в ее комнату, и хотя бы предположить, где могут быть так необходимые мне деньги.

Мегара и Стефан уселись на лавку рядом с бабушкой и схватили по куску пирога.

– Вкуш-но! – улыбнулся мальчишка, говоря с набитым ртом.

Его сестрица только закатила глаза, глядя на его манеры. Она ела, аккуратно откусывая небольшие кусочки и тщательно прожевывая.

Я положила еще два куска для нас с Амалией и позвала дочь к столу. Она нерешительно подошла и села с другой стороны стола, осторожно, словно боясь спугнуть такое счастье, взяв предложенный кусок.

– Она что, с нами есть будет?! Мерзость! – взвизгнула Мегара, которая еще секунду назад строила из себя благородную леди, – Ба! Прогони ее!

Мне даже показалось, что она про какую-то кошку шелудивую. Но судя по тому, что девчонка брезгливо тыкала пальцем в мою дочь, она была недовольна именно ее присутствием.

Из глаз Амалии покатились слезы, она тихонько сползла с лавки и как-то сразу вся скукожилась, словно маленькая побитая собачонка.

– Амалия останется за столом, – отчеканила я, – а юная мисс, которая так недовольна обществом хозяйки дома, может выметаться из-за стола и завтракать на конюшне. Потому что на этой кухне ей еды больше не подадут!

Дочь сразу расправила плечи, но две мокрых дорожки, которые оставили слезы, напоминали о том, что она переживала здесь день ото дня.

Свекровь смотрела на меня так, словно у меня крылья выросли и рога. А вот Стефан решил проблему привычным способом. Его нижняя губа оттянулась вниз и задрожала. На стол упали куски непрожеванного пирога. А в следующую секунду кухню сотрясли его неудержимые рыдания.

Дверь кухни с треском распахнулась. От неожиданности я подпрыгнула.

Тяжелой походкой вошел Антонио. Судя по его ищущему взору, ничего, что улучшило бы его состояние, найти в то утро не удалось.

Муженек скривился от детского крика. А потом вперил в меня разъяренный взгляд. Кажется, он всегда и во всем винил свою супругу, хотя сейчас некрасиво себя вели именно его дети. И бабка им потакала.

Кивком головы я показала Амалии, что пора делать ноги. Девочка прихватила еще кусок пирога и юркой ящеркой выскользнула за дверь.

Стало страшно.

Зато свекровь почувствовала, что настал ее звездный час, и решила отыграться на непокорной невестке за непочтение.

– Ишь, притащила за стол свою девку дикую, а она еду у детей отбирает! – заверещала она так, что уши заложило.

Антонио поморщился от визга мамаши. Его руки сжались в кулаки. Ноздри раздувались, как у быка. Он обвел кухню мутным взглядом, и снова остановился на мне, как самом главном раздражителе.

Увидев, что Антонио на взводе, его мамаша выволокла вмиг притихших детишек, и утащила их в комнату. Еще и на задвижку там закрылась. Чтобы детишки случайно не увидели, как их папаша будет свою жену убивать.

Схватив с плиты сковородку, я поудобнее взяла ее двумя руками и встала с боевую стойку.

– Антонио, не чуди! – строго сказала я, надеясь, что он услышит меня краем сознания.

Но он смотрел на меня мутным невидящим взором. В его глазах плескалась тупая животная ярость.

– Убью гадину, – прошипел он, обращаясь не то ко мне, не то к кому-то невидимому.

А потом он взял в руки топор и медленно двинулся на меня. Страх сковал меня, а потом придал какой-то нечеловеческой силы.

Дождавшись, когда он занесет руку для удара, я швырнула сковородку в его упитанный живот. Это дало мне несколько секунд форы, и я смогла выбежать в коридор.