Река миновала плато. Она устремляется теперь в коридор скалистых берегов. Стиснутые отвесными скалами кипящие пороги сменяются спокойными и глубокими плёсами. Не одна жизнь туристов оборвалась на этих коварных порогах. На скалах, омытых дождём и отшлифованных ветром, ни пылинки. Только карликовые берёзы- скалолазы держатся в расщелинах, растопырив пальцы корней. Седые выветренные скалы с врезанными в камень морщинистыми ликами, крошево и плитка у подножья – остатки древней мозаики. В поисках прохода между скалами река вьётся бесчисленными излучинами, течение здесь особенно бурное. Быстрины, бурые тюленьи спины камней – управлять лодкой невозможно. Тут прибегаешь к испытанному приёму – отдаешь себя на попечение стихии. Отскакивая от валуна к валуну, покружив немного в последнем водовороте, лодка слегка покачиваясь, успокаивается наконец в свежем мощном течении.

Река резко сворачивает к югу. Скалы – это рубеж, за которым ветер из циника превращается в безвольного подпевалу. Влажный тёплый воздух убаюкан берегами. Тишина такая плотная, что из неё можно кроить пиджаки. Узкая песчаная отмель посреди реки. Русло проходит то слева, то справа от неё. Приходится всё время менять курс. Миновав отмель, лодка снова набирает ход. Теперь надо успеть к последнему порогу дотемна. И тут случилось непредвиденное: заглох мотор и бешеной струёй лодку понесло к камням. Виктор Савватеевич на всякий случай сидел на вёслах, но после отчаянного гребка вёсла лопнули и сломались. И тут я уже, не ожидая, что мотор заведётся, просто от отчаяния дёрнул за пусковой шнур, и мотор, стреляя и чихая, завёлся. Лодка набрала скорость и на полном ходу стукнулась о камень, в результате столкновения вышибло верхнюю доску, и только случайно лодку развернуло и бросило к скалам, где был пятачок приблизительно метр на метр, что позволило нам пристать к берегу. Бросив спальники прямо на камни, несмотря на затянувшийся нудный дождь, мы моментально уснули.

Отдохнув от пережитого, продолжили начатый спуск. Берега расплываются, отдаляясь друг от друга, лодка посреди реки – как тень большой птицы. С правого берега сползает в воду скала, словно полузатопленная гигантская лодка.

Последний перекат перед деревней. Он полог и вроде бы доброжелателен. Слишком полог и слишком доброжелателен, чтобы его принимать за перекат. Его лепет грохнет в тумане, для нас его попросту нет – и не было никогда. Наши мысли уже на перекате. Далёкое падение воды доносится сюда, словно шум ливня над полем. Берега сужаются, растущие по краям и округлившиеся в тумане, карликовые березки скатываются с обрыва, словно отрубленные головы. Течение реки и грохот перепада спешат друг другу навстречу. Русло всё круче уходит вниз, река словно летит под гору. Течение выносит лодку на плёс, принявший здесь форму капли, в узком перешейке которого их приветствует громыхающим маршем перепад.

В Поной приехали в темноте. Дождь перестал. По всей деревне светилось два-три окошка, да и те каким-то робким, лампадным светом, в остальных домах, еле видимых во тьме, не было никаких признаков жизни. Но вот зажегся обнадеживающий свет в соседней избе, затем в моём доме. Скрипнула дверь, вышла, встречая нас, моя мама. Наконец-то мы дома!

1974 год

Бухта революции

                               Свежеет ветер, меркнет ночь,

А море злей и злей бурлит,

                               И пена плещет на гранит-

                               То прянет, то отхлынет прочь.

А.А. Фет

Струги воды хлестали в оконце нашей маленькой рыбацкой избушки, что расположилась на лужайке, покрытой незабудковым голубым ковром. Вода стекала на землю мутными потоками. Изредка поблескивала молния. Этот весёлый шумный дождик принесён с юго-запада и назван шеллоником