— Это… это что такое сейчас было?!

Он смотрел на меня пристально, с лёгким прищуром.

— Не егози, Александра. И не обольщайся. Это крючок. Чтобы нужные слова попали в нужные уши.

22. Глава 22

Я отказывалась ушам своим верить. Да что этот изверг творит?!

— Мне все эти ваши крючки, знаете ли, до одного места. Я на такие вот авантюры не подписывалась!

— Ну да, — Разумовский холодно взирал на меня с высоты своего роста. — Ограбить кого-нибудь или в стрип-клуб на разведку сходить — это пожалуйста. Тут никаких рисков. А постоять с закрытым ртом и в нужный момент просто кивнуть или поддакнуть — это, конечно, ни в какое сравнение не идёт.

— Поддакнуть чему?! — взвилась я, уже наплевав на весь свой страх перед его безграничной властью над моей судьбой. — Тому, что вы меня за… за свою очередную пассию выдать пытаетесь?

— Слишком оскорбительно и откровенно низко для тебя, — со всей серьёзностью отозвался мерзавец. — Где девочка Саша, и где Разумовский. Верно. Мы птицы далеко не одного полёта.

— Вы этим что хотите сказать?

— Что сказал, не больше.

— Что я эдакая неблагодарная негодяйка? Что я пищать от восторга должна от одной только мысли, что такой, как вы, могли положить глаз на такую, как я?

— А что это ты так расходилась, Александра? Я задел тебя за живое?

— Представьте себе! Если я по социальной лестнице стою на тыщу пролётов ниже, чем вы, это ещё не значит, что у меня нет чувства собственного достоинства, понятно вам? А вы… вы распоряжаетесь всеми вокруг так, будто они не больше, чем вещи!

— До чего же крикливое маленькое создание, — пробормотал Разумовский, увлекая меня за собой на лестницу. — Правду говорят, чем мельче собачонка, тем она яростнее лает.

Непробиваемый. Разумовскому не было ровным счётом никакого дела до моего уязвлённого самолюбия. Он продолжал гнуть свою линию и оставался уверенным в своей непогрешимой правоте. Если мне казалось, что больше его ненавидеть попросту невозможно, то я ошибалась.

— Уберите от меня свои руки! — я вывернулась из его хватки, но это привело только к тому, что он перехватил меня покрепче и притянул к себе.

Спасибо хоть не впечатал лопатками в грубо ошпаклёванную стену.

— Прекрати верещать, ненормальная. Ты и я знаем правду. Этого тебе недостаточно? Какое тебе дело до того, что думает какой-то там Лёша, которого ты больше никогда в жизни и не увидишь, м?

— Мне есть дело до того, как вы мною распоряжаетесь. И что обо мне говорите.

Карие глаза хищно прищурились:

— Предпочитаешь, чтобы я говорил о тебе правду? Познакомьтесь, это девочка Саша. Я застукал её при попытке стащить мои бумаги. Теперь она отрабатывает свою повинность. Как? Лучше?

Я заткнулась, хлопая глазами, как идиотка, и онемев не столько от его железобетонных доводов, сколько от осознания, что буквально вжималась в его тело.

Он знал, что мне нечего ответить на его выпад, поэтому слегка ослабил свою мёртвую хватку, и я смогла задышать, обливаясь потом от жара, бурлившего в моих венах.

Господи, он весь будто из камня высеченный, только живой. Какое-то... странное ощущение.

Я прочистила горло, чтобы ответить хоть что-то.

— Могли бы… просто сказали бы, что я ваша помощница.

— Да прекрати ты дурочкой опять прикидываться, — в кои-то веки на его лице отразилась искренняя эмоция. Мои увиливания его утомляли. — Я сказал это для того, чтобы спровоцировать человека на действия.

— В вашем мире жить тяжело, — промямлила я, поведя плечами, которые от неудобного положения и напряжения начинали всерьёз затекать. — Вечно какие-то интриги и подковёрные игры.

— Плата за статус, — Разумовский наконец разжал свою хватку, и я отстранилась. — Ничто не даётся бесплатно.