Опустив конечность на подоконник, я смущённо отвела взгляд. Тимур, кажется, и не заметил моего движения.

Не знаю, что меня тревожило сильнее. То, что обратилась на «ты»? Ожог Тимура Сергеевича, за которым чуть не последовало моё прикосновение к нему? Или всё вместе?

— Ну, конечно, горячо. Я же чайник кипятила.

Возмущённый взор Гайдарова вперился в меня. Я ждала, что он что-нибудь скажет, но мужчина молчал и, только несколько секунд спустя, пробормотал:

— Я курить, — и удалился прочь на целых пятнадцать минут.

За это время я успела сбегать в туалет. Немного освежилась перед зеркалом и допила уже сбавивший температуру напиток.

Вернувшись в архив, заметила следователя на его уже законном месте. Из самых верхних полок оставалась одна. До остальных я могла дотянуться и снизу.

— Может, теперь я наверх? — предложила, стесняясь.

Всё-таки следователь уже несколько часов пребывал на стремянке.

— Сейчас ещё пара коробок, и пущу тебя сюда. Мне как раз дело одно нужно.

— Что за дело? — с любопытством спросила я, копаясь в очередной коробке.

— С виду кажется, что самое обычное. Мужчина убил свою жену на почве ревности. Позже был найден убитым её брат, но всё списали на несчастный случай. Сейчас в Москву переехала её тётя и мать, обе найдены мёртвыми. Не сложно догадаться, что это может быть месть.

— Думаете, что эти женщины тоже убиты?

— Да.

— А с чего вы взяли, что дела связаны? — я снова перешла на «вы», так как на «ты» общаться никто не разрешил. Да и мне не хотелось об этом спрашивать. Не сейчас.

— Способ убийства очень похож. Как две капли воды, — Тимур проверил нужную ему коробку и вытащил из неё дело. — Вот, можешь почитать, — мужчина подал в руки бумаги.

Отвлёкшись от коробок, я пробежалась взглядом по обложке.

«Дело № 214 по обвинению Лапургиева С.Я. в совершении преступления, предусмотренного п. «д», ч.2 ст.105 УК РФ»

— С особой жестокостью? — я сразу же открыла дело и по описи нашла нужную страницу.

Для начала хочется глянуть фотографии.

— Ага, молодец, — не глядя на меня, похвалил следак.

Сам он ещё копался в коробках и старался не отвлекаться.

Отойдя к подоконнику, я автоматически потянулась за кружкой и глотнула уже порядком остывший кофе.

На фотографиях была изображена девушка. Нет, женщина, подвешенная на ветку огромного дерева. Сама фигура выглядела настолько измождённой, что даже через одежду, которая, к слову, состояла только из изодранного платья, проглядывали острые очертания костей. Бледная кожа местами испачкана, голова поникла и склонилась влево. На фото не было видно лица, но моё воображение уже представило, какими острыми были черты.

Вокруг тонкой шеи обвита петля. Имелся широкий след от удушья. На следующих страницах изображалась земля, на которой нашли предсмертную записку, написанную практически неясным почерком, имеющим уклон вправо. Буквы почти лежали на боку. Могла ли так писать женщина?

Даже не знаю. Сразу посещают сомнения.

Так же неподалёку оказался табурет с следами от обуви и пустая дамская сумочка.

— Вы хотите сказать, её родственницы тоже повесились? — смогла выдавить.

— Да, якобы не смогли вынести смерти родственницы, чувствовали себя виноватыми в том, что не смогли её спасти и всякое такое.

— Причём тут они?

— Когда мать жертвы давала показания, она говорила, что всегда хотела уберечь дочь от такого замужества, но не получилось. Теперь вот… Спустя три года не выдержала. Её я помню, — мужчина спустился, закончив наверху. Быстро глянул на меня, а потом возвёл глаза куда-то вверх, будто вспоминая. — Она действительно выглядела страдалицей. Я видел многих людей, убитых горем. Но чтобы страдали настолько… На тот момент ни разу.